О Евгении Степановне Невмержицкой — заслуженной артистке Азербайджана — можно говорить, как об азербайджанке

Баку…

Я люблю этот город. Люблю его весной в пору недолгого буйства яркой зелени, осенью — в период затяжных косых дождей, зимой — в период лютых, сбивающих с ног ветров и смягчающего холода «гилавара», летом — в период такого яркого, что кажется белым, солнца и северного прохладного ветра «хазри». Люблю всегда. И даже этот прилипчиво-влажный летний воздух, пропитанный влагой, запахом нефти и тающего от зноя гудрона, я, возвращаясь, домой из поездок, вдыхаю как сладчайший аромат.

Мой город…  Он, как магнит, притягивает тех, кто хоть однажды побывал в нем. И сюда, на Абшеронский полуостров, где вдоль Каспия уютно улегся Баку — город ветров — они возвращаются вновь и вновь. Или, по крайней мере, мечтают об этом.

Улицы моего города помнят многое. Они истерты подошвами тех, кто в середине 19-го, а потом в начале 20-го веков прибыли на эту землю, чтобы добывать из нее нефть. Русские, белорусы, украинцы, грузины, армяне, евреи, поляки, немцы, чехи. Инженеры, рабочие, ремесленники, художники, поэты, артисты. Баку — город теплый и хлебный. Миролюбивое и терпимо относящееся к другим религиям население с удовольствием делилось своей культурой с приезжими, перенимая у них то, что было нужным и полезным. Здесь сошлись Восток и Запад. Сошлись, чтобы перетечь друг в друга и дать миру особый сплав культуры, именуемой — бакинской…

Коренная азербайджанка

О Евгении Степановне Невмержицкой — заслуженной артистке Азербайджана — можно говорить, как об азербайджанке. Несмотря на то, что в жилах ее течет русская, польская, даже еврейская и украинская кровь, она все-таки считает себя коренной азербайджанкой. Ее дедушка, Абрам Иванович Погребнюк, хоть и родился в Боржоми, но фамилию от своего отца унаследовал украинскую, еврейское имя — от мамы.

К сожалению, о своих прадедушке и прабабушке она ничего не помнит, но знает, что в Азербайджане они жили со второй половины 19-го века. Прадедушку звали Семен Пазычев. У него-то и родилась дочь по имени Марфа, в которую влюбился бравый драгун Абрам Иванович. У Евгении Степановны сохранилось Свидетельство, выданное Абраму Ивановичу в 1909 году. Вот его содержание: «Свидетельство дано отличнику от 14-го драгунского малороссийского наследного принца Германского и Прусского полка рядовому 1-го эскадрона Абраму Погребнюку в том, что он успешно окончил курс учебной команды. Поведения был хорошего. Командир полка — полковник (подпись не разборчиво). Апреля 7 дня 1909 года«.

Любовь была настолько сильной, что успешный драгун так и остался здесь, в Алты Агаче. Есть такое селение в 125 км от Баку. И называется так, потому что на въезде в него стоят 6 вековых деревьев. Таких больших, что даже вдвоем их не обхватить.

От любви Абрама и Марфы на свет появились четверо чудных и здоровых детей. Павел стал летчиком-испытателем и воевал, Натуся вышла замуж за военного и жила на Чукотке, Ваня стал главным инженером приборостроительного завода в Баку, а младшая Нина (мама Евгении Степановны) — окончив медучилище, работала по распределению в горном селе Амизляр. Она великолепно владела азербайджанским и татским языками. Маленькую, пухленькую девушку с длиннющей косой так полюбили в горном селе, что до последних дней ее жизни приезжали навестить в Алты Агаче, чтобы поговорить, привезти гостинцев, отдохнуть за чаем, посоветоваться и вернуться обратно в Амизляр.

Впрочем, Нина Абрамовна, отправляясь летом из Баку в Алты Агач, всегда помнила и о них, своих соседях. Она загружала городскими гостинцами (конфеты, чай, печенья, колбаса и проч.) «Запорожец» мужа так, что тот «проседал», касаясь своим «животом» асфальта.

Евгения Степановна, как и ее брат, родилась в Алты Агаче. Папа на радостях вырезал дату рождения дочери на одном из трех тополей, росших прямо напротив дома: «13.07.1945г.-ЖЕНЯ«. А папа у Жени был особенный. Фронтовик, врач. Попал сюда во время войны. В госпитале ему ампутировали ногу. Там-то он и встретился со своей Ниночкой. Росточка она была маленького, но характера твердого. Всю жизнь они прожили душа в душу, сохранив чувства до конца своих дней. Известный в Баку врач, он 60 лет проработал в кожвендиспансере и был известным и уважаемым человеком в городе. Да и в Алты Агаче, когда он приезжал с семьей на выходные, к нему выстраивалась очередь. Доктор приехал! Он, несмотря на усталость, принимал всех. Денег, даже если и предлагали, никогда не брал. Тогда сельчане старались своего доктора угостить чем-то, чего не было в городе.

Алты Агач — Азербайджан в миниатюре

Жили дружно, относились друг к другу с уважением. Никогда не было никакого деления на «твое» и «мое», «наш» и «не наш». И жили в этом селе, как и в Азербайджане в целом, люди разных национальностей. Степан Филимонович Невмержицкий родом из Житомира. Это — Западная Украина. Но фамилия все-таки не украинская. Впрочем, в Западной Украине, как известно, потомков и поляков, и литовцев великое множество. Вот, что об этой фамилии нам сообщает Википедия:

Невмержи́цкие (польск. Niewmierzycki, укр. Невмержицькі) — потомственный шляхетский (дворянский) род, возникший в киевских землях (современная территория Украины Житомирская обл., село Левковичи) Великого Княжества Литовского в начале 15 века. Невмержицкие были внесены в Гербовник Адама Бонецкого.

Впрочем, исследованием родословной в этой семье никогда не занимались. Помню, я у нее спросила о происхождении этой фамилии еще в начале 90-х. Уж очень необычной, не похожей на русскую, она мне казалась. Актриса ответила, что точно не знает, но предполагает польское  происхождение. Невмержицкие родословной не кичились. Жили, как все: учились, работали, обзаводились семьями. Жили всегда очень хорошо. Из поколения в поколение передавали культурные традиции своих предков и осваивали культурный опыт людей, среди которых жили.

Люди этой земли всегда толерантно относились к другим культурам, обычаям, традициям, обрядам и языкам. Когда-то в селении Алты Агач бок о бок жили молокане и православные. Церковь и молельный дом возвышались в центре селения. И это воспринималось как данность. Потом здесь появились семьи азербайджанцев. И опять все жили в общем пространстве взаимно перетекаемых культур: традиций, обычаев, обрядов. Женщины по-соседски, выспрашивали друг у друга рецепты блюд, делились секретами национальных ремесел.

Поэтому в семье Невмержицких все было как у всех: сначала готовились к Новрузу, закупая сладости, выпекая гогалы, проращивая сямяни (зерна пшеницы), а дети с удовольствием прыгали через костры. Затем наступало время мацы, и бабушка делала для всех мацабрей. Потом готовились к Пасхе, снова закупая сладости, выпекая куличи и, делая творожную пасху. Бабушка и в этом случае проращивала зерна пшеницы, потом обвязывала сямяни красной ленточкой и укладывала вокруг крашеные яйца. И во все эти праздники принято было угощать своих соседей и близких.

Традиция угощать друг друга вообще была принята во все времена. Женя вспоминает, как бабушка Марфа, всегда отправляла ее, совсем маленькую девочку, по деревенской улице разнести праздничные угощения. Праздничный «пай» клали в белую косыночку, и с этим ароматным грузом Женечка отправлялась по дворам. Сначала — к Пюсте ханум, потом — к  Микаил дайы, и по улице дальше. И в Троицын день, и в Вербное воскресенье этот ритуал тоже соблюдался неукоснительно. Все знали, что это русские праздники, и относились к этому с великим почтением.

В Вербное воскресенье бабушка, похлестывая внуков вербными прутиками, приговаривала: «Вербохлест, вербохлест — бей до слез, бей до слез!». Это для того, чтобы дети росли крепкими и здоровыми, поскольку хлестали «вербочками», освященными в церкви. А в Троицын день бабушка брала их с Жоркой в лес и оттуда они приносили траву и веточки деревьев. Траву рассыпали по полу, веточками украшали дом.

Запах детства

Евгения Степановна не может сдержать слез:

— Моя малая родина, мой любимый Алты Агач — самое красивое место на земле. Я побывала во многих городах, но нигде не встретила такой красоты, такого удивительно гармоничного мира, как моя родина. Первые подснежники, фиалки, чебрец, свежескошенная трава, — они имеют запах детства и моей родины. А какие там родники, семь фантастически красивых водопадов! Против нашего дома была гора, которую мы с моим братом Жоркой называли Макушкой. Она была миром наших приключений. Потому, что там можно было воплотить в жизнь все вычитанные в книжках истории.

Она и сейчас хранит мамой вышитый «рушник». Вышивка гладью и без единого узла с изнанки! Он дорог, как память о семье и традициях. Это полотенце стелили на стол под праздничные угощения. Кружева к нему сделала бабушка Марфа. Женщины этого рода были рукодельницами, отличными хозяйками, умели принимать гостей и быть хлебосольными. Женя и сейчас не изменяет этим традициям.

— Я так же, как бабушка и мама, в определенные дни убираю квартиру к Новрузу или Пасхе. Точно так же к Новрузу и Пасхе проращиваю семена пшеницы и крашу яйца, а потом раздаю коллегам, друзьям, знакомым. А еще — делаю мацабрей. В нашем доме так было всегда. А на застольные праздники всегда приглашаю в дом друзей.

О культуре застолья в доме Невмержицкой ходят легенды. Рассказывают об изысканной сервировке стола, о кулинарном интернационализме: плов, хаш, борщ, фаршмак, салаты — это очень маленький перечень того, что умеет красиво и правильно подать к столу хозяйка. Потому, что из поколения в поколение женщины ее рода вбирали традиции многонациональных культур.

Мы встретились с Невмержицкой в последний вторник пред праздником Новруз. Евгения Степановна очень торопилась, потому что ей предстояло провести генеральную уборку, как это и принято в «ахыр чершенбе», а еще — собрать праздничную хончу для вечернего семейного застолья. Причем хонча должна состоять из сладостей семи видов и наименований. Она вспоминает:

— Цифра семь в традициях и обрядах многих народов имеет свой символический смысл. И для православных, и для мусульман. Бабушка говорила, что в этот вечер в доме должны говорить только о хорошем, вспоминать только радостные дни уходящего года и всем соседям и родным желать только добра и здоровья. Но нам, детям, больше всего нравилось то, что в этот вторник разрешали не ложиться спать до позднего времени и прыгать через костер, приговаривая: «Желтое тебе, а красное — мне!» или — «Пусть сгорят в этом костре все болезни и неприятности!».

А потом наступал первый день Новруза, и начинали отсчет первым трем дням по которым взрослые и судили, каким будет лето, каким будет урожай, какой будет погода на Пасху. По таким же приметам судили они и о состоянии природы в еврейскую и русскую Пасху.

— Так что и праздники, и приметы, и сама жизнь, все здесь у нас общее, — говорит Евгения Невмержицкая. — Так было и так есть. И так будет, потому что я живу в стране, где не приветствуется национализм, где нет антагонизма по отношению к другим языкам, культурам и вероисповеданиям; где Конституция и Президент гарантируют национальным меньшинствам равные права и обязанности, А это дает чувство уверенности в завтрашнем дне…

Валентина Резникова

http://news.day.az/society/763841.html