|

Миграционная взаимозависимость

1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (No Ratings Yet)
Загрузка...

( Часть II «Евразийская миграционная система: от экономического прагматизма к возрождению цивилизационного единства»)

Периодизация становления Евразийской миграционной системы

Под воздействием рассмотренных факторов между странами постсоветской Евразии сформировались устойчивые миграционные потоки. За внешней тенденцией сокращения масштабов миграционного взаимодействия между странами СНГ, отмечаемого официальной статистикой и рядом исследователей, скрываются глубокие структурные изменения миграционных потоков и возрастание масштабов нерегистрируемой миграции, «невидимой» для статистики.

В течение 1990-х – 2000-х гг. Евразийская миграционная система пережила несколько этапов, характеризующихся изменением как движущих факторов миграции и соответственно структуры миграционных потоков, так и позицией России как основной принимающей страны к происходящим на постсоветском пространстве миграциям. Периодизация истории Евразийской миграционной системы представлена в таблице 4. Включение в периодизацию позиции России представляется принципиально важным, т.к. эволюция миграционной политики основной принимающей страны играет исключительно важную роль, причем не столько в определении количественных и качественных параметров миграционных потоков в Евразийской миграционной системе, сколько в их характере (см. подробнее: Ивахнюк, 2011). В частности, широкое распространение нелегальной миграции в регионе во многом является результатом противоречивой миграционной политики России, которая искусственно вытесняла мигрантов за границы правового поля.

Таблица 4.

Период Доминирующие миграционные потоки Основной фактор миграции Позиция России как принимающей страны
1991–1995 Беженцы и вынужденные переселенцы / «репатриация» Этнический / политический Формирование миграционного законодательства. Относительная либеральность миграционных законов компрометируется несовершенством их исполнения.
1996–2001 Переселение в Россию представителей титульных национальностей из стран СНГ / трудовые / нелегальные Экономический Проявление противоречивости миграционного законодательства.Попытки концептуализировать отношение к миграционному притоку.
2002–2005 Трудовые / нелегальные / возникновение новых миграционных векторов Экономический Жестко ограничительная политика. Доминирование силового подхода в борьбе с нелегальной миграцией
2006 – н.в. Трудовые / нелегальные Экономический Либерализация миграционной политики в отношении граждан стран СНГ. Развитие трудовой миграции

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Первый этап (1991-1995 гг.) с определенной долей условности можно считать периодом, когда Евразийская миграционная система уже начала функционировать как система. Доминирование потоков вынужденной этнической миграции не является проявлением системных связей, существующих между странами, оно скорее говорит об особенностях этнического расселения населения в данном регионе. А форс-мажорные обстоятельства и вовсе могут нарушать действие объективных миграционных закономерностей и формировать направление миграционных потоков не в соответствии, а вопреки им, например, не в ту страну, где экономическая ситуация более благополучна, а в ту, где будет обеспечена этническая безопасность. Тем не менее, мы включаем этот период в историю Евразийской миграционной системы, поскольку, во-первых, миграционные процессы этого периода имели значение для формирования миграционной политики стран СНГ, а, во-вторых, уже на этом этапе проявились в определенной степени и потоки экономической миграции, хотя они не имели доминирующего характера.

Этот период связан с непосредственными последствиями дезинтеграции Советского Союза. Создание новых независимых государств, во многом на основе этнической консолидации, сопровождалось формированием таких политически детерминированных выталкивающих факторов миграции, как социально-экономическая и политическая нестабильность, рост национализма, дискриминация по этническому признаку, ущемление гражданских прав. Мигрантами руководила в основном боязнь остаться во вновь возникших государствах в качестве этнического меньшинства. Свобода въезда и выезда, гарантированная законодательствами новых суверенных государств, играла важную роль в принятии решения о переселении в те годы. Миграция носила в основном семейный характер.

Для этого этапа характерно преобладание потоков вынужденной миграции из зон вооруженных конфликтов. В первой половине 1990-х гг. не менее 5 млн. чел. покинули места постоянного проживания в зонах вооруженных конфликтов: около 2,4 млн. выехали в другие страны СНГ (из них более 1 млн. чел. получили статус беженца и вынужденного переселенца), 2,2 млн. стали внутренними перемещенными лицами. Позднее свыше 1,6 млн. чел. вернулись в места постоянного проживания (Мукомель, 1999, с. 69).

Поскольку учет международной миграции в те годы не был отлажен, трудно оценить общую численность мигрантов, переехавших в другие государства СНГ. Только в Россию прибыло в этот период почти 6 млн. мигрантов. Более 70% прибывших в Россию иммигрантов были русскими по национальности. Из Казахстана – страны, где в 1989 г. проживало четверть внутрисоюзной русской диаспоры, – выехали около 20% из них, что составило почти 40% вернувшихся в Россию русских (Население России 2001, с.112).

Россия, прежде «отдававшая» свое население, превратилась в крупный центр притяжения мигрантов, став, таким образом, центром новой миграционной системы. Движение было обоюдонаправленным, однако, соотношение прибывших в Россию из бывших советских республик и выбывших из России в эти государства составило 4:1.

Важной чертой этого этапа стала масштабная эмиграция в страны старого зарубежья. В 1991-1995 гг. из государств СНГ эмигрировали около 1,5 млн. чел. – в основном из России, Казахстана и Украины. Эмигранты выезжали в основном в Германию (52%), Израиль (28%) и США (15%). Эмиграция в дальнее зарубежье также носила преимущественно этнический характер: 80% эмиграционного оттока приходилось на лиц немецкой и еврейской национальности.

Уже на первом этапе получила развитие и экономическая миграция, хотя и по своей мотивации, и по формам она была тесно переплетена с вынужденной миграцией. Выталкивающие экономические факторы в начале 1990-х гг. (сокращения штатов на остановившихся предприятиях, невыплата заработной платы, гиперинфляция, коллапс рынка потребительских товаров и т.д.) вынуждали людей к поиску альтернативных источников существования. Одним из таких источников были поездки за рубеж с целью заработка. Граждане бывшего СССР не имели никакого опыта официального зарубежного трудоустройства, поэтому преимущественно они выбирали неформальный вид деятельности, связанный с поездками за рубеж и приносящий доход. Экономическая миграция в этот период была представлена, прежде всего, эпизодическими и «челночными» поездками граждан стран СНГ за рубеж с целью покупки/продажи и транспортировки через границу небольших партий потребительских товаров. Участие в такой коммерческой деятельности явилось элементом стратегии выживания для значительной части населения в новых суверенных государствах в наиболее сложный период их развития, последовавший сразу вслед за распадом СССР и разрывом прежних экономических связей.

Второй этап (1996-2001 гг.) характеризовался относительной социально-политической стабилизацией в странах СНГ, прекращением или замораживанием вооруженных конфликтов, что привело к сокращению масштабов вынужденной миграции. В России, которая остается крупнейшей принимающей мигрантов страной региона, пик миграционного притока был пройден в 1994 г., когда Россия приняла более 1 млн. мигрантов. К 1996 г. миграционный приток сократился более чем вдвое. Аналогично снизились масштабы эмиграции из Казахстана, Узбекистана, Кыргызстана, Беларуси. В меньшей степени, но также пережили сокращение миграционного оттока Украина и Молдова. В то же время произошло изменение миграционного потока. На фоне сокращения объема миграций, связанных с переселением на постоянное место жительства, происходил бурный рост временных форм миграции. Кроме того, сокращение регистрируемого статистикой миграционного потока сопровождалось ростом нелегальной иммиграции.

Произошло и некоторое изменение причинно-мотивационного ряда. Помимо уменьшения потоков беженцев и вынужденных переселенцев, на сокращении масштабов миграционных потоков сказалось также исчерпание наиболее «активного» миграционного потенциала русскоязычного населения, постепенная адаптация национальных меньшинств к новым социально-экономическим и политическим обстоятельствам, общая «нормализация» ситуации и некоторое ослабление дискриминации по национальному признаку.

В то же время все более отчетливые контуры приобретали экономические выталкивающие факторы. На фоне некоторой экономической стабилизации в России (временно приостановленной финансовым кризисом 1998 г.), в других странах СНГ экономические реформы пробуксовывали, свертывание занятости в государственном секторе экономики в тот период еще не сопровождалось соответствующим расширением спроса на рабочую силу со стороны частного сектора. Безработица – как явная, так и скрытая – принимала катастрофические размеры.

В этих условиях возрос поток в Россию представителей титульных национальностей, проживавших в странах СНГ. Между 1993 и 2000 гг. они составили почти 850 тыс. чел, или 22% из 3,8 млн. иммигрантов, въехавших в Россию на постоянное место жительства. Особенно многочисленным был приток украинцев – 312 тыс. чел., армян – 261 тыс. чел., азербайджанцев – 92 тыс. чел., грузин – 51 тыс. чел, таджиков – 32 тыс. чел., узбеков – 22 тыс. чел. (Население России 2003-2004, с. 323). Перепись населения России 2002 г. выявила существенный недоучет иммиграции в постсоветский период. Эксперты считают, что большинство из 1,8 млн. дополнительно учтенных переписью иммигрантов – также титульное население бывших советских республик (там же).

В то же время возрастали масштабы временной экономической миграции граждан новых независимых государств в Россию. В экономической миграции за рубеж многие домохозяйства видели главное, если не единственное средство выживания в условиях глубокого экономического кризиса. Доходы, получаемые мигрантами за рубежом, составляли значительную часть бюджета мигрантских домохозяйств: 25-30% в Армении (Roberts, Banaian, 2004), до 40% в Украине (Прибыткова, 2003), 70-80% в Таджикистане (ADB, 2007; ЕК/МОМ, 2005), 40-50% в Молдове (World Bank, 2006).

В период 1994-2001 гг. общее число иностранных работников, официально привлеченных на работу в России, составило более 1,5 млн. чел. Только в 2001 г. здесь официально работали почти 300 тыс. трудовых мигрантов, примерно половина из них – из государств бывшего Советского Союза.

Именно на этом этапе возрастает масштаб нелегальной трудовой миграции в Россию. Простота пересечения границ в безвизовом режиме «наталкивается» на крайне усложненные и забюрократизированные процедуры регистрации мигрантов по месту пребывания и получения разрешений на работу. В результате подавляющее большинство мигрантов предпочитают (а чаще – вынуждены) пребывать и работать вне правового поля, т.е. нелегально. Для работодателей длительная процедура оформления разрешений на привлечение иностранной рабочей силы при растущем предложении въезжавших в Россию в поисках работы граждан стран СНГ, готовых начать работу в любой момент и практически на любых условиях, стала стимулом для распространения практик нелегального найма иностранных работников.

Доминирование нелегальных форм занятости мигрантов является также результатом своеобразия сложившейся в России экономической системы с ее значительным сегментом теневой экономики и неформальным рынком труда. Производство в теневом секторе экономики России оценивается Госкомстатом в четверть ВВП, а занятость в нем – в 15-30% от общего числа работников (Радаев, 1999, с. 10). Мигранты, которые прибывают в Россию в поисках работы, гораздо легче находят рабочие места в теневом секторе занятости; там их не спрашивают о регистрации и прочих документах.

Активное вовлечение титульных народов бывших республик СССР, особенно народов Закавказья и Центральной Азии, в миграционные потоки, как постоянные, так и временные, составляет заметный контраст по сравнению с советским периодом, когда эти народы характеризовались низким уровнем территориальной мобильности. Так, по данным переписи населения 1989 г., 88% киргизов проживали в своей республике (и 98% – в центрально-азиатском регионе). Для узбеков соответствующие цифры составляют 85% и 97%, для туркменов – 93% и 98%, для таджиков – 75% и 99%. Активизация миграционных процессов в закавказских и центрально-азиатских государствах, наряду со сдвигами в демографических показателях, дает основания говорить об ускорении в прохождении ими фаз мобильного перехода.

Третий этап (2002-2005 гг.) связан с общей тенденцией более жесткого отношения к миграции и мигрантам в мире после террористических актов 11 сентября 2001 года в США. В Евразийской миграционной системе это выразилось в сдвиге приоритетов межгосударственного сотрудничества в области миграции в рамках СНГ в сторону угроз национальной безопасности, в усилении силового подхода в управлении миграционными процессами, перенесении акцентов в миграционной политике основной принимающей страны – России – на пресечение нелегальной миграции, в усилении административных мер против нелегальных мигрантов, что, впрочем, при существующих масштабах коррупции в правоохранительных органах не давало ожидаемого эффекта. Передача функций управления миграционными процессами в России в ведение Министерства внутренних дел, которое традиционно выполняло функции исключительно силового ведомства, сказалась на формировании отношения в обществе к мигрантам как потенциальным нарушителям, если не преступникам. Рост мигрантофобии и этнической неприязни стимулировался средствами массовой информации и политиками, строящими свои политические лозунги на националистических принципах превосходства русских. Все это способствовало созданию крайне неблагоприятного фона для миграционных процессов.

В то же время факторы, стимулирующие миграционные потоки, не перестали существовать: экономическая ситуация в странах выезда мигрантов продолжала оставаться сложной; возможность заработков в России являлась притягательной для значительного числа жителей новых независимых государств; уже сложились мощные миграционные сети, поддерживающие миграционный приток, несмотря на ограничения миграционных властей; заработки в России стали элементом семейной стратегии среди значительного числа жителей стран СНГ; произошла этно-профессиональная сегментация российского рынка труда и формирование «этнических ниш занятости», или «национальной профессиональной ориентации» мигрантов (Каменский, 2002, с. 106).

В результате миграция с целью трудоустройства в подавляющей своей части «ушла в подполье», чему в немалой степени способствовал правовой нигилизм большинства российских работодателей. Фактически попытки подавления нелегальной миграции привели к противоположному результату – возрастанию ее масштабов и утрате контроля над миграционными процессами со стороны государства.

На этом же этапе произошли важные сдвиги в структуре Евразийской миграционной системы. Если в 1990-х гг. только Россия характеризовалась как центр Евразийской системы, то в начале 2000-х гг. новой страной притяжения мигрантов и центром Центрально-Азиатской региональной миграционной подсистемы стал динамично развивающийся Казахстан.

Четвертый, нынешний этап является во многом результатом принципиального изменения миграционной политики в основной принимающей стране системы – России. Это изменение, в свою очередь, связано с переосмыслением глубины демографического кризиса в России и роли международной миграции в ее современном экономическом и демографическом развитии. Власти России кардинально пересмотрели принципы миграционной политики в отношении трудовых мигрантов из государств СНГ, с которыми установлен безвизовый режим въезда. Основная цель правовых нововведений – сокращение масштабов незаконной трудовой миграции путем расширения легальных каналов временного трудоустройства граждан СНГ.

Началом нового курса стало принятие в 2006 г. федеральных законов, создавших преференции в пребывании и трудоустройстве в России для граждан стран СНГ, с которыми Россия имеет безвизовый порядок въезда. Этот шаг, несомненно, сыграл в пользу усиления Евразийской миграционной системы. В течение 2007 года, т.е. после того, как новые законы вступили в силу, на миграционный учет в России встали около 7 млн. граждан стран СНГ, российские миграционные службы выдали более 1,7 миллионов разрешений на работу иностранным гражданам, что на 70% больше, чем в 2006 г. и в 2,5 раза больше, чем в 2005 г. Существенно изменился и состав иностранной рабочей силы, официально привлекаемой на работу в России: теперь более двух третей зарегистрированных трудящихся-мигрантов – это граждане стран СНГ, что, конечно, больше соответствует реальной ситуации, чем половина, как это было еще в 2006 г. (см. рисунок 1). Тем самым фактически сделан важный шаг на пути к созданию общего рынка труда стран СНГ.

Рисунок 1.Численность иностранной рабочей силы в России (по числу выданных разрешений на работу), тыс. чел.

Источник: Данные Федеральной миграционной службы

Итак, следующие признаки позволяют охарактеризовать постсоветскую Евразию как единую миграционную систему:

  • Наличие устойчивых миграционных потоков между бывшими союзными республиками. Структура этих миграционных потоков подвижна, меняется со временем, они лишь частично отражаются статистикой, но их массовость не подлежит сомнению.
  • Между странами, входящими в Евразийскую миграционную систему, существуют прочные экономические, культурные, политические связи, что связано с общим историческим прошлым и длительным существованием в рамках единой страны. Нынешнее существование региональных интеграционных группировок, таких как таможенный союз, ЕврАзЭС и СНГ, укрепляет отношения между странами. В частности, идет поиск механизмов формирования единого рынка труда стран-участниц.
  • Миграционные потоки сфокусированы главным образом на одной стране – России, которая выступает центром новой миграционной системы.
  • Для постсоветских государств Центральной Азии новым центром притяжения мигрантов становится Казахстан, что позволяет говорить о складывающейся субрегиональной миграционной системе в рамках более крупной Евразийской системы.
  • Существование общего языка для постсоветского пространства существенно расширяет возможности трудовой миграции в регионе.
  • Очевидна взаимная заинтересованность в миграции России и Казахстана, одной стороны, и стран происхождения мигрантов, с другой стороны. Эта заинтересованность основана на сложившихся демографических и экономических тенденциях и обеспечивает сохранение режима безвизового въезда между большинством стран региона.

Миграционная взаимозависимость

В 1970-х – 1980-х гг. имела широкое распространение теория зависимого развития, ее сторонники доказывали, что развитие капитализма создало такой международный порядок, при котором «ядро» более развитых стран и периферийные аграрные страны связаны между собой неравными и асимметричными отношениями. Эти отношения можно охарактеризовать как отношения зависимости вторых от первых (Frank, 1972; Baran, 1973). В рамках этой теории международная миграция интерпретировалась как один из инструментов, который закрепляет зависимый характер развития менее развитых стран.

За прошедшие десятилетия картина мира претерпела существенные изменения. Целый ряд государств, прежде считавшихся отсталыми (а значит, зависимыми), добились высоких результатов в экономическом развитии и вследствие этого изменили свое место в мировой иерархии, разорвав прежде считавшуюся неизменной конструкцию мировой экономической системы. Примерами таких превращений являются такие страны, как Португалия, Испания, Греция в Европе, Турция, Сингапур, Малайзия, Гонконг, Тайвань, Южная Корея в Азии, Аргентина, Венесуэла, Чили в Южной Америке. Тем не менее, отношения зависимости между странами существуют. Причем не просто существуют, но и усиливаются. Правда, приобретают при этом качественно иной характер: характер взаимной зависимости. Теоретиками глобализации описаны процессы глобальной взаимозависимости, выражающиеся в таком направлении развития международной кооперации производства, развития международного разделения труда, внешней торговли и международных экономических отношений в целом, при котором нормальное развитие национальных экономик становится невозможным без участия в этих процессах. Глобализация создает мощные стимулы для адаптации стран к стремительно формирующимся новым мировым реальностям, поскольку только через развитие стран во взаимодействии может быть обеспечено мировое равновесие (Белл, Иноземцев, 2007, с.213).

В контексте трудообеспеченности развития мирового хозяйства возникает такая ситуация, когда дефицит трудовых ресурсов в более развитых странах делает их зависимыми от взаимодействия с менее развитыми государствами – через формирование возможностей для переноса трудоемких производств, а также через обеспечение притока недостающей рабочей силы. Присутствие иностранной рабочей силы на рынках труда индустриальных и постиндустриальных государств превратилось в постоянно действующий фактор, обеспечивающий устойчивость и конкурентоспособность их экономик. Возвращаясь к вышеупомянутой теории зависимости, можно сказать, что через механизм международной трудовой миграции реализуется «обратная» форма зависимости – более развитых стран от менее развитых, точнее, отношения зависимости становятся двусторонними и возникает явление, которое мы назвали миграционной взаимозависимостью.

Суть миграционной взаимозависимости заключается в том, что на современном этапе мирового развития международная трудовая миграция является фактором, принципиально меняющим отношения между более развитыми странами (импортерами трудовых ресурсов) и менее развитыми странами (экспортерами трудовых ресурсов). Поскольку через механизм международной миграции происходит перераспределение ресурсов развития, без которого ни одна, ни другая группа стран не могут обойтись, эти страны (группы стран) оказываются в отношениях взаимной зависимости, подталкивающих их к поиску партнерских форм взаимодействия и к укреплению интеграции.

Со стороны менее развитых стран эта зависимость определяется возможностью доступа к рынкам труда других государств для части их относительно избыточного населения. Эта возможность не только сокращает безработицу на национальных рынках труда, но дает дополнительные ресурсы для экономического развития стран выезда. Экспортируя трудовые ресурсы, эти страны обеспечивают возвратные финансовые потоки в виде денежных переводов мигрантов. Масштаб мигрантских переводов в последние годы существенно возрос. Их значение для стран выезда не ограничивается улучшением условий жизни мигрантских домохозяйств; они превращаются в средство улучшения макро-показателей финансового положения стран и выступают как инвестиционный ресурс развития бизнеса.

Со стороны более развитых стран зависимость от участия в процессах международной миграции обусловлена современными тенденциями их демографического развития, которые выражаются в принципиальных количественных и качественных изменениях в населении. Абсолютное сокращение численности трудовых ресурсов, старение населения, увеличение коэффициента демографической нагрузки, дифференцированное отношение коренного населения к выбору профессий – все это делает невозможным заполнение вакансий рынка труда только местными работниками. Практика перемещения трудоемких производств в государства с более низкой заработной платой имеет естественные пределы, определенные существованием производств, трансграничный перенос которых невозможен. В строительстве, сфере услуг, сельском хозяйстве сохраняется относительно высокая доля ручного труда, который не привлекает местное население даже при наличии безработицы. Уже произошедшие трансформации рынков труда в развитых странах превращают присутствие иностранных рабочих в важный элемент их экономического развития. Кроме того, приток иностранной рабочей силы выступает фактором сдерживания инфляции и повышения конкурентоспособности предприятий и отраслей в развитых странах.

Миграционная взаимозависимость является эластичной, подстраивающейся под экономическую и демографическую динамику конкретных стран. Масштаб миграции может сокращаться, миграционный вектор может менять свое направление, как то предписывает теория мобильного перехода, но миграционная зависимость при этом не исчезает. Пример «азиатских тигров» иллюстрируют то, как в случае быстрого и эффективного экономического роста миграционная зависимость может кардинально изменить свои формы: в Южной Корее, Малайзии, Сингапуре, Гонконге на смену оттоку мигрантов пришло привлечение работников из-за рубежа, причем зависимость от наличия иностранной рабочей силы быстро возрастает (Skeldon, 2005). На постсоветском пространстве пример такого рода дает Казахстан.

При анализе миграционной взаимозависимости исследовательский фокус смещен с непосредственно миграции (мигрантов) на структуры, которые оказываются подвержены воздействию миграции. Исследователями давно замечено, что международная миграция населения формирует устойчивые социальные трансформации как в принимающих странах, так и в странах происхождения, причем на разных уровнях: на уровне государства, общества в целом и местных сообществ. Именно эти трансформации приводят к формированию миграционной взаимозависимости, иными словами, «встраиванию» мигрантов в экономическую и социальную структуру общества, превращая миграцию в норму жизни, как государственной, так и индивидуальной.

В таблице 5 систематизированы факторы миграционной взаимозависимости в разрезе тех структур, которые подвержены воздействию миграционных процессов и оказываются, в конечном счете, в зависимости от них. Среди этих структур – экономика и общество принимающих стран и стран происхождения (макро-уровень), домохозяйства в странах, принимающих мигрантов, а также мигрантские домохозяйства в странах происхождения (микро-уровень).

Таблица 5. Факторы миграционной взаимозависимости 

 

 

 

Страны происхождения

Макро-уровень
  • Участие в международном рынке труда как форма сокращения безработицы на национальном рынке труда
  • Денежные переводы мигрантов как источник пополнения платежного баланса
  • Денежные переводы мигрантов как средство сокращения бедности
  • Инвестиционный потенциал мигрантских переводов
  • Развитие торгово-экономических связей со странами, принимающими мигрантов (предпринимательская деятельность вернувшихся мигрантов)
Микро-уровень
  • Наличие возможностей заработков за рубежом как необходимое условие семейных стратегий
  • Зависимость домохозяйств от денежных переводов мигрантов
  • Социальный престиж работы за рубежом
  • Накопления мигрантов как условие развития малого и среднего бизнеса
 

 

 

 

 

 

 

Принимающие

страны

 

 

Макро-уровень

  • «Демографически обусловленная» зависимость от притока мигрантов для пополнения численности рабочей силы
  • Мигранты как ответ на меняющуюся структуру рынка труда вследствие изменения возрастной структуры населения
  • Сохранение трудоемких производств, обеспечение которых рабочей силой происходит преимущественно за счет мигрантов
  • «Этнический бизнес» диаспор
Микро-уровень
  • Изменение мотиваций коренного населения в выборе профессий при условии, когда непрестижные профессии остаются за мигрантами
  • Спрос на иностранных работников в домохозяйствах (няни, помощники по хозяйству, сиделки и т.д.)
  • Устойчивый спрос населения городов на предоставляемые мигрантами сервисы (например, этнические рестораны) как фактор современного культурного многообразия
  • Частные услуги легальных и нелегальных мигрантов по ремонту квартир, мелкому бытовому ремонту и т.д. для малоимущих слоев населения

И в российской, и в зарубежной литературе термин «зависимость» в применении к международной миграции населения встречается редко, но если встречается, то, как правило, в негативном и даже алармистском контексте. О зависимости от притока иммигрантов рассуждает английский исследователь Д. Коулмен, автор концепции третьего демографического перехода, несущего необратимые этнические сдвиги европейскому населению (Коулмен, 2007). Сторонником резкого ограничения иммиграции является также известный американский консервативный политик П. Бьюкенен, который сетует на уже сформировавшуюся зависимость Запада от иммиграционного допинга в своей книге с характерным названием «Смерть Запада» (Бьюкенен, 2003). Л.Л. Рыбаковский предостерегает Россию от «необоснованной переоценки возможности такого варианта демографического развития, при котором динамика населения полностью зависит от внешнего миграционного допинга» и означает «попадание в миграционную зависимость» (Демографическое будущее России, 2001, с. 36,40). Оппонентом ему выступает А.Г. Вишневский, указывая, что именно иммиграция должна стать ключевым фактором демографического и экономического роста России, но избегая термина «миграционная зависимость» (Вишневский, 2004).

Тем не менее, миграционная взаимозависимость уже стала реальностью постсоветского пространства. Опуская в рамках этой статьи экономические выкладки, демонстрирующие наличие устойчивых отношений миграционной взаимозависимости, связывающие страны постсоветского пространства на настоящем этапе их развития, укажем лишь на то, как эти отношения проявляются в двух группах стран региона – странах происхождения мигрантов и странах их приема.

Для оказавшихся после дезинтеграции Советского Союза в наименее благополучном экономическом отношении «малых» стран региона участие в международной экономической миграции стало средством сокращения безработицы и бедности населения и, следовательно, смягчения социальной напряженности. Соседство «исторически близкой» России с ее масштабным рынком труда предопределило направление миграционных потоков. По мере увеличения доли населения, вовлеченного в миграционные потоки, и общего роста уровня заработной платы в России как основной принимающей стране, объем денежных переводов мигрантов возрос настолько, что он стал важным источником пополнения платежного баланса стран-получателей, в большинстве случаев существенно превысив масштаб прямых иностранных инвестиций и официальной помощи развитию. Денежные переводы повышают текущее потребление мигрантских домохозяйств и тем самым стимулируют рост тех отраслей национальной экономики, которые сориентированы на производство продовольствия и потребительских товаров. Кроме того, заработанные за рубежом деньги несут в себе инвестиционный потенциал и способствуют более активному втягиванию определенной части населения в процессы развития страны через организацию малого и среднего бизнеса.

Одновременно Россия оказалась в глубоком демографическом кризисе, при котором восполнение дефицита трудовых ресурсов происходит преимущественно за счет их импорта. Экономический подъем России на фоне возросших доходов от экспорта, рост инвестиций в производственные отрасли, строительный бум, развитие сферы услуг – все это настоятельно и срочно требует дополнительных рабочих рук. Даже при курсе развития, ориентирующемся на высокотехнологичные отрасли, рост экономики России во многом зависит от привлечения иностранной рабочей силы. При этом на национальном рынке труда происходят заметные трансформации: российские граждане отдают предпочтение профессиям, сориентированным на более перспективные отрасли, отвергая непрестижные виды работ, которые готовы заполнить мигранты. Это новое разделение труда приобретает устойчивый характер и становится элементом экономической системы страны, находя подтверждение в официальном признании властей, что России не обойтись без мигрантов.

Миграционная взаимозависимость, в условиях отсутствия адекватных легальных каналов трудовой миграции, проявляется в росте незаконной миграции. В Евразийской миграционной системе существование безвизового режима въезда между большинством стран постсоветского пространства и распространенность практик нелегального найма иностранных работников приводят к тому, что численность незаконных трудовых мигрантов многократно превышает численность легально работающих иностранных граждан. С этим связаны многочисленные негативные последствия, как для самих мигрантов, так и для стран происхождения и назначения. Права незаконных мигрантов не защищены, как правило, они не могут реализовать свой квалификационный потенциал, подвергаются сверх-эксплуатации, подчас становятся жертвами торговли людьми и попадают в трудовое рабство. Страны происхождения не имеют механизмов должной защиты прав своих граждан, если те находятся в странах назначения в нарушение местного миграционного, трудового, налогового законодательства. Принимающие страны сталкиваются с разрастанием теневого рынка труда, нарастанием социально-этнической напряженности, несут финансовые потери в виде недополученных налогов. В связи с этим борьба с незаконной миграцией является одним из приоритетных направлений межгосударственного сотрудничества в рамках региональных организаций на постсоветском пространстве.

Однако даже нерегулируемая трудовая миграция и распространенность нелегальных форм трудоустройства, как это имеет место в Евразийской миграционной системе, может становиться стихийным средством сокращения рисков, связанных с региональными дисбалансами. Снижение напряженности на внутренних рынках труда, сокращение бедности, формирование альтернативной системы социального обеспечения, сокращение риска социальных конфликтов и возникновения потоков беженцев – все это реальные последствия международной трудовой и экономической миграции на постсоветском пространстве, которые позволили странам бывшего СССР осознать потенциал международной миграции для стабилизации их экономик в исключительно сложный период рыночной трансформации. Миграция стала для бывших советских республик дополнительным фактором интеграции на новой основе взаимозависимости и взаимодополняемости.

Может показаться, что миграционная зависимость в Европейской миграционной системе проявляется сильнее, чем в других миграционных системах, т.к. страны еще совсем недавно были частью единой страны и миграционные потоки здесь более активны. Однако болезненный «развод» бывших союзных республик и отчуждение, особенно отчетливо проявлявшееся в первой половине 1990-х гг., говорят скорее о том, что «новые» связи, к которым относится и международная трудовая миграция, складывались на совсем не простом фоне.

Скорее, пример Евразийской миграционной системы свидетельствует о том, что миграционная взаимозависимость стран в рамках миграционных систем формируется на основании, прежде всего, объективных экономических и демографических тенденций, подкрепленных социально-психологическими связями, которые могут возникать как до, так и после оформившейся экономической мотивации.

Сформировавшаяся миграционная взаимозависимость и сохранение свободы передвижения между странами СНГ является в настоящее время, быть может, самым крепким звеном, цементирующим отношения между ними. Международная трудовая миграция уже выступила в регионе стабилизатором социальной ситуации и механизмом экономической самоорганизации населения; она берет на себя функцию выравнивания национальных балансов трудовых ресурсов, способствует ускорению экономического развития, создает условия для развития местного бизнеса, выступает альтернативой государственной системы социальной поддержки населения. Наконец, взаимная зависимость стран, принимающих мигрантов, и стран их происхождения выражается в растущем межгосударственном сотрудничестве в области международной миграции в рамках региональных организаций. И – что особенно важно подчеркнуть в рамках рассматриваемой темы – миграционная взаимозависимость, будучи прежде всего явлением экономическим, в конкретных условиях Евразийской миграционной системы выходит за рамки экономики и пробуждает на неком новом витке историческую память проживающих искони здесь бок о бок народов. В этой памяти – добрососедство, единство, партнерство, взаимодополняемость.

Миграционное сотрудничество как фактор интеграции на постсоветском пространстве

После дезинтеграции СССР на постсоветском пространстве, тем не менее, сохранили силу объективные факторы, способствующие интеграции стран на новом уровне взаимодействия суверенных государств. Существование тесных производственных и научно-производственных связей, единой энергетической, транспортной и коммуникационной сети, в сочетании с исторически и геополитически определенной близостью, представляют собой основу для экономической интеграции бывших советских республик в рамках существующих региональных организаций. Экономическая целесообразность помогла преодолеть конъюнктурное политическое отчуждение первых пост-дезинтеграционных лет.

Новым важным фактором интеграции выступила межгосударственная трудовая миграция. Демографический дисбаланс, особенно отчетливо проявившийся в постсоветский период, превратил международную миграцию в механизм регионального перераспределения важнейшего фактора производства – труда. Миллионы нелегальных трудовых мигрантов «голосуют ногами» за создание единого рынка труда на постсоветском пространстве. Когда же потенциал трудовой миграции был осознан странами региона как важный, во многом безальтернативный, ресурс экономического развития как принимающих стран, так и стран происхождения, сотрудничество в миграционной сфере стало принимать качественно иной характер конструктивного взаимодействия, нацеленного на максимизацию выгод и минимизацию издержек международной трудовой миграции.

Российские исследователи отмечают, что «миграция является достаточно мощным фактором интеграции между странами СНГ. Это своеобразный «цементирующий» элемент между странами на территории постсоветского пространства» (Рязанцев, 2007, с. 506; см. также: Топилин, 2004; Зайончковская, 2002). Другие, напротив, видят в принципиальном несовпадении интересов стран-доноров и стран-реципиентов и в распространении незаконной миграции основания для нарастания конфронтации между странами СНГ (Мукомель, 2005). Естественно, что миграционные процессы между странами бывшего СССР оцениваются неоднозначно. Уже тот факт, что миграция происходит преимущественно в незаконной форме и даже количественный масштаб миграционных потоков не поддается относительно точной оценке, говорит о том, что процесс сохраняет во многом стихийный характер, а усилия, направленные на регулирование миграционных потоков, лишены необходимого статистически достоверного основания.

В то же время, последние законодательные инициативы России в миграционной сфере, сближающие ее с государствами бывшего СССР, активизация позиции стран происхождения и развитие форм межгосударственного взаимодействия в миграционной сфере свидетельствуют о формировании новой тенденции укрепления регионального сотрудничества на основании осознанной миграционной взаимозависимости. Это придает новый импульс интеграционным процессам на постсоветском пространстве.

На данный момент на постсоветском пространстве сложилась модель многоформатной интеграции, которую можно условно представить в виде «интеграционной пирамиды 2–3–6–11», имея в виду Союзное государство, в которое входят два государства – Россия и Беларусь, Таможенный союз и Единое экономическое пространство, объединяющее три страны – Беларусь, Казахстан Россию, ЕврАзЭС, членами которого являются шесть стран, и СНГ, включающее одиннадцать государств.

Наиболее высокий уровень миграционной интеграции достигнут Союзным государством Россия–Беларусь. Для граждан обеих стран действует принцип свободного пересечения границы, а также свободы при выборе места проживания и трудоустройства. Белорусским гражданам, приезжающим в Россию, не требуется разрешительных документов для легального пребывания, им не нужно получать разрешение на работу, если они приехали с целью трудоустройства. Они уравнены с российскими гражданами в получении работы и не учитываются статистикой как иностранные работники. Аналогична ситуация для российских граждан в Беларуси.

Таможенный союз, объединяющий Беларусь, Казахстан и Россию, нацелен на создание единого экономического пространства, необходимым элементом которого является формирование к 2012 г. общего рынка труда за счет свободного передвижения рабочей силы. Для достижения этой цели в рамках Таможенного союза разработаны соглашения, регулирующие создание правового поля для легальной трудовой миграции между государствами-участниками, а также в отношении трудовых мигрантов из третьих стран: Соглашение о правовом статусе трудящихся-мигрантов и членов их семей, Соглашение о сотрудничестве по противодействию нелегальной трудовой миграции из третьих государств. Происходит формирование единого банка данных о вакансиях рынков труда, отрабатывается механизм заключения прямых соглашений со странами, «поставляющими» мигрантов, об организованном наборе рабочей силы требуемой квалификации для крупных предприятий в странах-членах Таможенного союза.

Таможенный союз объединяет те страны ЕврАзЭС, которые демонстрируют в настоящий момент наибольшую готовность и заинтересованность в экономической интеграции. Предполагается, что в будущем, по мере готовности экономик остальных государств-участников ЕврАзЭС, а также гармонизации их законодательств, они присоединятся к странам «тройки». Уже сейчас активный интерес к подключению к Таможенному союзу проявляет Кыргызстан. С включением стран, «поставляющих мигрантов единый рынок труда, созданный пока тремя постсоветскими государствами, действительно превратится в региональный инструмент интеграции трудовых ресурсов.

Евразийское экономическое сообщество является региональной структурой, ставящей перед собой стратегическую цель экономической интеграции входящих в него государств, в том числе формирования общего рынка труда. Осуществление этой цели достигается путем согласованной политики в области трудовых отношений, регулирования миграции рабочей силы, экономически и социально оправданного ее территориального перераспределения с учетом интересов государств. Сотрудничество в миграционной сфере встроено в более широкий контекст создания единого социального пространства, где трудовые мигранты уравнены в правах с гражданами стран пребывания. Важным шагом на этом пути является принятая в 2007 г. Концепция согласованной социальной политики государств–членов ЕврАзЭС. Впрочем, создание Евразийского экономического пространства странами-членами Таможенного союза вносит неопределенность в будущее существование ЕврАзЭС, поскольку две организации очевидно дублируют друг друга.

Содружество Независимых Государств – самая многочисленная, но и самая внутренне противоречивая региональная структура на постсоветском пространстве. Не все государств СНГ связаны соглашениями о безвизовом пересечении границ, что является наиболее очевидным преимуществом для граждан постсоветских стран. Тем не менее, сотрудничество в миграционной сфере является одним из перспективных направлений деятельности СНГ, имея в виду взаимную заинтересованность государств в создании условий для свободного передвижения рабочей силы в регионе. Об этом свидетельствует активизация миграционного сотрудничества в последние годы. Даже некоторые из тех стран, которые поначалу дистанцировались от участия в согласованных действиях СНГ в области миграции, как например, Узбекистан, сейчас активно стремятся к укреплению миграционных связей с Россией и Казахстаном.

Внутрирегиональная международная миграция на постсоветском пространстве является процессом, в который вовлечено большое количество людей и который существенно затрагивает интересы практически всех государств региона. Поэтому те условия, в которых происходит миграция, в которых осуществляется трудоустройство и интеграция мигрантов, а также то, как на государственном уровне формируется отношение к мигрантам и к оценке их роли в развитии принимающих стран и стран происхождения, – все это создает общий фон интеграционных процессов между новыми независимыми государствами. От того, насколько последовательно-созидательной будет позиция правительств в области миграционного сотрудничества, во многом зависит общая дальнейшая судьба интеграционных процессов на постсоветском пространстве.

Заключение

Не будет преувеличением сказать, что во всех странах постсоветского пространства межгосударственная миграция в последние два десятилетия приобрела такую роль, какую на никогда не играла прежде (исключение составляет разве что практически закрытый для международной миграции Туркменистан). Во многом масштаб миграционных потоков оказался неожиданным для властей этих государств. Наряду с отсутствием опыта управления процессами международной миграции это вылилось в доминирование стихийных форм миграции, распространенность нерегистрируемой занятости мигрантов в странах въезда, отсутствие правового статуса у значительной доли мигрантов, рост антимигрантских настроений.

Так что указывая на объективно положительный потенциал международной миграции населения, нельзя не признавать, что миграционные процессы на постсоветском пространстве имеют неоднозначные – как положительные, так и отрицательные –последствия. Неупорядоченные, стихийные потоки мигрантов приводят к росту неучтенной занятости, фактическому разрастанию теневого сектора экономики в принимающих странах, прежде всего, в России, давлению на систему социального обеспечения, росту мигрантофобии и межэтнической напряженности, недоиспользованию квалификационного потенциала мигрантов, нарушениям их прав. Незаконные мигранты подчас становятся жертвами торговли людьми и попадают в трудовое рабство, что ломает человеческие судьбы. Велики и сугубо экономические потери: только из-за невыплаченных трудовыми мигрантами налогов бюджет Российской Федерации недополучает, по нашим оценкам, 200-250 млрд. руб. ежегодно. Эти негативные последствия во многом являются результатом применения неадекватных механизмов управления миграционными процессами, прежде всего, в России.

Следует также признать, что миграция подчас становится разменной картой во внутриполитической борьбе. Усилиями ряда политиков, а вслед за ними и средств массовой информации, в России целенаправленно разжигаются настроения мигрантофобии, этнической неприязни и расового превосходства. На фоне безразличного отношения государства это наносит тяжелый урон общей атмосфере, в которой формируется миграционная политика. Хуже того, в ряде случаев власти сами превращают миграционные взаимоотношения со своими, казалось бы, естественными геополитическими партнерами в заложницу политической конъюнктуры. Стоит упомянуть лишь ситуацию, когда ухудшение политических отношений между Россией и Грузией в 2005 г. привело к введению жесткого визового режима между странами, или депортацию таджикских мигрантов из России в 2011 г. в ответ на конфликт, который мог бы быть (и был!) решен дипломатическими средствами.

Тем не менее, возникновение Евразийской миграционной системы на «развалинах» Советского Союза говорит о том, что потенциал межгосударственного сотрудничества бывших советских республик дополняется новыми формами – в частности, сотрудничеством в области перераспределения трудовых ресурсов, что соответствует интересами всех государств региона и наполняет новым содержанием ре-интеграционные тенденции. Мы далеки от вывода, что если активизируется миграционное движение между странами, то они «автоматически» сближаются. В постсоветском регионе оценка социально-политических последствий усиления миграционного взаимодействия между странами, еще недавно составлявшими единое целое, должна быть особенно осторожной. И не только потому, что здесь со всей жесткостью проявляются упомянутые выше негативные «издержки» миграции. Но также потому, что эти страны уже прошли в 1990-х гг. через период резкого политического размежевания, основанного на надуманных лозунгах «национального возрождения», которые по сути прикрывали национал-шовинистические идеи правящих элит. Вирус национализма был запущен даже в искони многонациональной и веротерпимой России.

Сейчас на смену взаимному политическому дистанцированию первых лет после распада СССР приходит поиск новых форм взаимовыгодного межгосударственного взаимодействия. Начало третьего десятилетия постсоветского развития евразийского пространства знаменуется усилением ре-интеграционных тенденций. Возрождение философии евразийства может дать ту идейно-концептуальную основу, на которой произойдет новое единение стран и народов, имеющих многовековой опыт совместного существования. Совсем не случайно многократно повторяемое апеллирование к термину «евразийский» в названиях региональных структур – Евразийское экономическое сообщество, Евразийское экономическое пространство, Евразийский банк развития,… Евразийский союз, наконец.

Уже сложившаяся – и осознанная постсоветскими государствами! – миграционная взаимозависимость закладывает в это возрождающееся единство крепкий камень экономического прагматизма. Это проявляется, во-первых, в том, что миграционные процессы, особенно процессы международной трудовой миграции, оказываются прочно встроенными в национальные экономики постсоветских государств, обеспечивая принимающие страны необходимой им рабочей силой и одновременно предоставляя возможности трудоустройства гражданам стран происхождения, благодаря чему формируются возвратные финансовые потоки в виде денежных переводов мигрантов. Во-вторых, через механизм миграционного взаимодействия снижаются риски региональных дисбалансов и, таким образом, обеспечивается устойчивость развития и рост экономического потенциала региона в целом. В-третьих, взаимная зависимость стран, принимающих мигрантов, и стран их происхождения выражается в растущем интересе к межгосударственному сотрудничеству в области международной миграции в формате региональных организаций. Таким образом, миграционные процессы приобретают системообразующие признаки, формируя единое миграционное пространство, и объективно становятся фактором интеграции стран постсоветского пространства.

Ивахнюк И.В., доктор экономических наук, профессор экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова.

Список источников

Арутюнян Л.А. (2003) Трудовая миграция населения Армении: средство, предотвращающее бедность // Трудовая миграция в СНГ: Социальные и экономические эффекты. Отв. редактор Ж.А.Зайончковская. М.: Центр изучения проблем вынужденной миграции в СНГ, с. 95-116.

Белл Д., Иноземцев В. (2007) Эпоха разобщенностей. Размышления о мире XXI века. М.: Центр исследований постиндустриального общества.

Бьюкенен П. Дж. Смерть Запада: чем вымирание населения и усиление иммиграции угрожают нашей стране и цивилизации. М.: Изд-во АСТ, 2003.

Вишневский А.Г. (2004) Демографическое будущее России // Отечественные записки, № 4, 2004. http://www.strana-oz.ru/?numid=19&article=897

Госкомстат (1991) Национальный состав населения СССР. Государственный комитет СССР по статистике. М.: Финансы и статистика.

Демографическое будущее России (2001) / Под ред. Л. Рыбаковского и Г. Кареловой. М.

ЕК/МОМ (2005) Трудовая миграция в странах Центральной Азии, Российской Федерации, Афганистане и Пакистане. Аналитический обзор. Европейская Комиссия / Международная организация по миграции. Алматы.

Зайончковская, Ж. (2002) 10 лет СНГ – десять лет миграций между странами-участниками // Население и общество, № 62, Май

Ивахнюк И.В. (2003) Две миграционные системы в Европе: тенденции развития и перспективы взаимодействия // http://www.archipelag.ru/agenda/povestka/povestka-immigration/strategii/dve_sistemi/

Ивахнюк И.В. (2005) Международная трудовая миграция. Учебное пособие. М., МГУ-ТЕИС.

Ивахнюк И.В. (2007) Евразийская миграционная система // Вестник МГУ. Серия Экономика, № 3, с.36-57.

Ивахнюк И.В. (2008) Евразийская миграционная система: теория и политика М.: МАКС Пресс, 192 с.

Ивахнюк И.В. (2011) Перспективы миграционной политики России:Выбор верного пути. Серия «Миграционный барометр». М.: МАКС Пресс, 128 с.

Каменский А.Н. (2002) Современное участие России в международной трудовой миграции // В кн.: Мир в зеркале международной миграции. Серия «Международная миграция населения: Россия и современный мир». Выпуск 10. М., МАКС-Пресс.

Коулмен Д. (2007) Иммиграция и этнические сдвиги в странах с низкой рождаемостью – третий демографический переход? // В кн.: Миграция и развитие. Научная серия «Международная миграция населения: Россия и современный мир». Гл. ред. Ионцев В.А. Выпуск 20. М., СП Мысль, Би-Эль Принт, с.12-48.

Ларюэль М. (2000) Переосмысление империи в постсоветском пространстве: новая евразийская идеология // Вестник Евразии №1.

Мошняга В.Г. (2007) Регулирование трудовой миграции в Республике Молдова: основные этапы и специфика // MOLDOSOPIE (Probleme de analiza politica) N: 1 (XXXVI). Chisinau, USM.

Мукомель В.И. (1999) Демографические последтвия этнических и региональных конфликтов в СНГ // Сциологичекие исследования, № 6, с. 66-71.

Мукомель В.И. (2005) Миграционная политика России: постсоветские контексты. М., Институт социологии РАН, Диполь

Население России 2001. Девятый ежегодный демографический доклад. Под ред. А. Вишневского. М.: КДУ, 2002

Население России 2003-2004. Одиннадцатый-двенадцатый ежегодный демографический доклад. Под ред. А. Вишневского. М.: Наука, 2006

Петрова Я.В. (2007) Социальные механизмы внешней трудовой миграции в Украине (по результатам социологического исследования в Харьковской и Львовской областях // Материалы международной конференции «Миграция и развитие», Москва, МГУ им. М.В. Ломоносова, 13-15 сентября 2007 г. Под ред. В.А. Ионцева. Том 1. М.: Издательство МГУ, СП Мысль, с. 79-92.

Прибыткова И.М. (2003) Трудовая миграция населения Украины в условиях трансформации экономических и общественных отношений // Трудовая миграция в СНГ: Социальные и экономические эффекты. Отв. редактор Ж.А.Зайончковская. М.: Центр изучения проблем вынужденной миграции в СНГ, с. 25-68.

Радаев В. (1999) Теневая экономика в России: изменение контуров // “Pro et Contra”, т. 4, № 1, М.

Русский язык в новых независимых государствах: результаты комплексного исследования (2008) Под. Ред. Е.Б.Яценко, Е.В.Козиевской, К.А.Гаврилова. М.: Фонд «Наследие Евразии». http://www.fundeh.org/xml/t/library.xml?s=-1&lang=ru&nic=library

Рязанцев С.В. (2007) Трудовая миграция в странах СНГ и Балтии: тенденции, последствия, регулирование. М.: Формула права.

Садовская Е.Ю. (2006) Денежные переводы трудовых мигрантов и их роль в мигрантских домохозяйствах в республиках Средней Азии / Средняя Азия и Кавказ, № 2.

Сухова Ю. (2007) Денежные переводы мигрантов – хороший вклад в развитие экономики // http://www.finam.ru/analysis/forecasts006BF/default.asp

Топилин А.В. (2004) Рынок труда России и стран СНГ: реалии и перспективы развития. М.: Экономика.

Чудиновских О.С. (2007) Сопоставимость статистики международной миграции и обмен данными в странах СНГ. Доклад для Региональной конференции по миграционной статистике, Женева, Швейцария, 4-6 декабря 2007 г. United Nations Statistical Commission and Economic Commission for Europe Conference of European Statisticians. Geneva, 4-6 December 2007.

Юнусов А.С. (2003) Трудовая миграция из Азербайджана: стратегии интеграции в рынки труда и риски // Трудовая миграция в СНГ: Социальные и экономические эффекты. Отв. редактор Ж.А.Зайончковская. М.: Центр изучения проблем вынужденной миграции в СНГ, с. 117-145.

ADB (2007) A Study of International Migrants’ Remittances in Central Asia and South Caucasus/ Country Report on Remittances of International Migrants and Poverty in Tajikistan. Asian Development Bank.

Baran P. (1973) On the political economy of backwardness // The Political Economy of Development ad Underdevelopment. Edited by C.K. Wilber, New York: Random House, p. 82-93.

Canales, A. and Mendoza, C. (2001) Migration, Remittances and Local Development in Mexico // Report presented at the XXIVth IUSSP General Population Conference, Salvador, Brazil, August 2001.

De Haas H. (2007) North-African migration systems: evolution, transformations and development linkages. International Migration Institute. University of Oxford, Oxford.

Fawcett J.T. and Arnold, F. (1987) Explanating Diversity: Asia and Pacific Immigration Systems // In: Fawcett J.T. and Carino B.V. (eds.) Pacific Bridges: The New Immigration from Asia and the Pacific Islands. Center for Migration Studies, New York.

Frank A.G. (1972) The Development of Underdevelopment // Dependence and Underdevelopment. Ed by Cockcroft J.D., Frank A.G., and Johnson D. New York: Anchor Books.

ICMPD (2006) Обзор миграционных систем стран СНГ. Международный центр развития миграционной политики, Вена.

Ivakhniouk I. (2003) Eastern Europe: Current and Future Migration Trends. Key paper for the 4th Regional Conference on “Migration Policies on the Eve of the EU Enlargement: What Challenges for Future Co-operation within the East European Region”, Kiev, 9-10 October 2003, Council of Europe, Strasbourg, France, 47 p.

Ivakhniouk I., Iontsev V. (2005) Russia – EU: Interactions within the Reshaping European Migration Space // International Migration. A Multidimensional Analysis. Ed. by Krystyna Slany. AGH University of Science and Technology Press. Cracow, p. 217-250

Kritz M., Lin Lean Lim, Zlotnik H. (eds.) (1992) International Migration Systems. A Global Approach Oxford: Clarendon Press.

Massey D., Arago J., Hugo G., Kouaouci A, Pellegrino A., and Taylor J.E.(1998) Worlds in Motion: Understanding International Migration at the End of the Millenium. Oxford, Oxford University Press.

Roberts B., Banaian K. (2004) Remittances in Armenia: Size, Impacts and Measures to Enhance their Contribution to Development. USAID, Yerevan, Armenia. http://pdf.usaid.gov/pdf_docs/PNADB948.pdf

Skeldon R. (2005) Migration and Migration Policy in Asia: a Synthesis of Selected Cases // Migration and Development: Pro-Poor Policy Choices, Dacca, The University Press, c. 15-37.

World Bank (2006) Migration and Remittances. Eastern Europe and the Former Soviet Union. Edited by Ali Mansoor and Bryce Quillin. Washington D.C.: World Bank. http://siteresources.worldbank.org/INTECA/Resources/257896-1167856389505/Migration_FullReport.pdf

Zlotnik H. (1996) Policies and migration trends in the North American system. // In: International Migration, Refugee Flows and Human Rights in North America: the Impact of Trade and Restructuring. Ed. by Alan Simmons. Staten Island, Center for Migration Studies, pp. 81-103.

 

Tags: , , ,

Leave a Reply