|

Классическое левое евразийство. История. Основные труды

1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars (No Ratings Yet)
Загрузка...

Несмотря на своеобразный «евразийский ренессанс» в современной России, на все более растущий интерес к евразийцам 20-х – 30-х годов, левому крылу евразийства прошлого века «не повезло» на исследователей. Объясняется это просто. Интерес к евразийству пробудился в конце 80-х – начале 90-х годов прошлого века, то есть в период, когда в России стали набирать силу, а затем и господствовать антикоммунистические и антисоветские эмоции. Неудивительно, что первые позднесоветские и постсоветские исследователи евразийства в основном сконцентрировали свое внимание на первоначальном, «правом евразийстве» П.Н. Савицкого, Г.В. Флоровского, Н.С. Трубецкого, Н.Н. Алексеева в силу его амбивалентного, во многом негативного отношения к СССР и однозначного отрицания марксизма [1].

1. Современные исследования левого евразийства

Такая идеологическая ангажированность, увы, не способствовала должному уровню научной объективности. Даже самые добросовестные историки и исследователи классического евразийства тогда склонны были отмахиваться от существования левого крыла в евразийстве как от случайного факта, якобы никак внутренне не увязанного с эволюцией самих евразийских идей. Так, один из лучших историков евразийства Н.Ю. Степанов связывал возникновение «левого крыла» с деятельностью «агента Москвы» С.Я. Эфрона, его влиянием на лидера евразийства Сувчинского и его финансовыми возможностями, которыми он был обязан «руке Москвы» [2]. Не менее авторитетный исследователь С.М. Половинкин высказывал фактически ту же мысль, хотя и более корректно, в форме предположения: «Возможно, что руководство ОГПУ сочло на каком-то этапе евразийское движение опасным и поручило группе агентов, в том числе и С.Я. Эфрону, задание разложить его изнутри через газету «Евразия»[3]. Еще один видный исследователь С.С. Хоружий объяснял «левый уклон» тем, что некоторые евразийцы «не смогли оторвать взгляд от тоталитарного удава»[4]. Таким образом, за левым евразийством отрицалась идейная оригинальность, оно понималось лишь как «капитуляция перед марксизмом», а то и как искусственное, созданное спецслужбами образование, а критика его сводилась к идеологическим антикоммунистическим обвинениям.

Все эти утверждения более чем дискуссионны. Ниже мы еще обратимся к самим концепциям левого евразийства и покажем и его органическую связь с евразийством первоначальным, и его идейную самобытность. Сначала же заметим, что утверждение о том, что левое евразийство создано «агентом ГПУ Эфроном» просто не соответствует фактам. Согласно биографу Цветаевой А. Саакянц, Эфрон стал добровольно работать на советскую разведку – ГПУ лишь в 1931 году [5], согласно исследователю евразийства А. Исаеву, начало сотрудничества Эфрона с ГПУ – 1932 год [6]. В том и в другом случае это произошло уже после распада левоевразийской группы, составлявшей Евразийский семинарий в Кламаре (1927-1928) и выпускавшей «Евразию» (1927-1929). То же самое точку зрения – что С. Эфрон в период своего участия в газете «Евразия» еще не работал на советские спецслужбы, высказывает авторитетный французский исследователь евразийства М. Ларюэль [7].

В действительности, все обстояло наоборот. Не левое евразийство было создано «агентом ГПУ» Эфроном, а левоевразийские идеи, согласно которым СССР – это новая стадия исторического развития России, а, значит, борьба советской разведки против Запада – продолжение тысячелетнего противостояния России и Запада, подвигли Эфрона и некоторых других на добровольное и сознательное сотрудничество с ГПУ. Так что современные исследователи тут меняют местами причину и следствие. Эфрон и его товарищи видели в своем сотрудничестве с советской разведкой свой патриотический долг, служение России, пускай и советской. Можно с этой позицией не соглашаться, но нельзя ее не уважать, если, конечно, не становиться на точку зрения диссидентского «черного мифа» о ГПУ-НКВД-КГБ, который видит в спецслужбах «служителей ада», «растрельщиков», и как бы не замечает, что даже самые идеологизированные спецслужбы все равно выполняют и задачи национальной безопасности, делают положительную работу по защите Родины…

Но главное даже не в этом. По сути, перед нами простая подмена темы. Исследователь той или иной системы идей должен изучать в первую очередь сами эти идеи, а уж потом внешние обстоятельства их возникновения и развития. А в случае с левым евразийством мы наблюдаем лишь рассуждения об Эфроне, работавшем на ГПУ, о возможном финансировании левых из Москвы и т.д. Но ведь строго говоря, и правые евразийцы были вовлечены в игры советских спецслужб, Савицкий даже нелегально ездил в Москву, а сменовеховцы так вообще выпускали свои зарубежные издания на советские деньги, однако, это еще не повод усомниться в оригинальности и даже значимости идей правого евразийства и сменовеховства.

Но, к сожалению, мы еще не встречали современных исследований левого евразийства, где хотя бы адекватно и более или менее полно излагались идеи левых евразийцев 20-х годов. Вместо этого сплошь и рядом мы видим один за одним «аргументы к человеку», смысл которых в обвинениях левых евразийцев в пробольшевизме, просталинизме и предательстве русской эмиграции.[8] Пример этого – статья С.С. Хоружего «Карсавин, евразийство и ВКП», которая является одним из наиболее цитируемых и значит, авторитетных источников. В ней дается весьма беглый и, увы, пристрастный обзор левоевразийского периода творчества Карсавина, не лишенный крупных недостатков. Из этого обзора вроде бы следует, что главная особенность левого евразийства Карсавина в признании советских коммунистов бессознательными орудиями «хитрого» Духа Истории (хотя Хоружий и замечает, что это мнение родилось у Карсавина еще в период написания его «Философии истории») [9]. Хоружий эту точку зрения называет «догматической установкой», которая толкала Карсавина выискивать новое и важное в деятельности большевистского режима [10]. Но это прямо ошибочное заявление, дело в том, что признание национально-освободительного характера большевистской революции и определенных положительных сторон советской государственности – это общеевразийская позиция, свойственная не только для «левых», но и для «правых», в общем-то антикоммунистически настроенных евразийцев (другое дело, что левые делали больший акцент на позитивной оценке советской цивилизации). Такой исключительно «правый» евразиец как кн. Н.С. Трубецкой писал в «Наследии Чингис-хана»: «советская власть … действительно стремится в корне изменить весь курс политики свергнутой антинациональной монархии» [11]. В манифесте «Евразийство. Опыт систематического изложения» (1926), написанном еще до возникновения левоевразийской группы, и всецело выражавшем точку зрения «правых», «старших» евразийцев – П.Н. Савицкого, Н.С. Трубецкого сказано о революции 17 года: «закончившая императорский период революция … глубокий и существенный процесс, который …открывает дорогу и здоровой государственной стихии. Это вовсе не значит, что смысл революции правильно понят … ее официальными идеологами и так называемыми «вождями» ее, которые …. были не руководителями ее, а ее орудиями» [12]. Но чтобы разобраться в таких «тонкостях», нужно осуществить объективный обзор левоевразийской концепции, а не вырывать удобные цитаты из статей Карсавина в «Евразии» для «подтверждения» своих «аргументов к человеку», как этот сделал С.С. Хоружий в указанной статье.

Кстати, в исследовании Хоружего есть и другие прямые ошибки, которых он бы избежал, если бы стремился выступать в роли ученого-исследователя, а не идеологического обличителя «левого евразийства». Так, он заявляет, что «начав с признания их (большевиков – Р.В.) заслуг в сохранении российской государственности …. они (парижские, левые евразийцы – Р.В.) шли все дальше и дальше. Вскоре явилась концепция идеократии … новый идеал … оправдывал однопартийную систему правления»[13]. Но это не соответствует фактам. Концепция идеократии «явилась» гораздо раньше возникновения парижской, «левой» группы. Основные положения концепции идеократии были высказаны в статье «правого евразийца» П.Н. Савицкого «Подданство идеи» (впервые опубликована в «Евразийском временнике» (книга 3, Берлин, 1923), то есть за 5 лет до создания «Евразии» – органа левого евразийства). Одним из главных разработчиков концепции идеократии был другой правый евразиец кн. Н.С. Трубецкой и его программная статья, касающаяся идеократии – «О государственном строе и форме правления» (Евразийская хроника, выпуск 8, 1927 год) была написана также до возникновения «Евразии». Наконец, обоснование преимуществ однопартийности перед многопартийностью можно найти у такого сугубо «правого евразийца», как Н.Н. Алексеев (напомним, он, наряду с Савицким и Ильиным выступил с резким осуждением левого евразийства в брошюре «О газете «Евразия» (газета «Евразия» не есть евразийский орган)» (1929). В частности рассуждения о том, что однопартийность стоит выше буржуазной демократии смотрите в его работе «На путях к будущей России (советский строй и его политические возможности)».

Что же касается идеологических обвинений в адрес левого евразийства в том, что оно было «заворожено большевиками», «предало эмиграцию», то при беспристрастном рассмотрении легко увидеть, что в их основе лежат как бы «самой собой разумеющиеся» для антисоветски настроенных исследователей, но в действительности весьма спорные теоретические положения – о том, что СССР – это якобы не Россия, а некий беспочвенный исторический уродец, о том, что «истинная Россия» осталась лишь в русском зарубежье. Все эти утверждения вообще-то не самоочевидны, а требуют отдельного обоснования. Обращение к трудам левых евразийцев, между прочим, обнаружило бы теоретические контраргументы этой позиции.

Правда, позже, в начале 2000 годов, когда антикоммунистические и антисоветские эмоции пошли на убыль, отзывы исследователей о левом евразийстве тоже несколько смягчились. Так, В.Я. Пащенко в своей новейшей монографии «Социальная философия евразийства» (2003 год) справедливо замечает, что некоторые комментарии Хоружего о парижской группе «вызывают досаду» в силу своей пристрастности [14], и признает, что для «полевения» парижской группы евразийцев были объективные причины, «прежде всего, достаточно убедительные успехи советской власти в деле укрепления позиций СССР как во внутреннем, так и в международном плане» [15]. Можно согласиться с заявлением В.Я. Пащенко о том, что теоретик левых евразийцев «Карсавин был достаточно прозорлив, чтобы выйти из-под власти определенных стереотипов, которыми его наделяет Хоружий» [16]. Однако этот исследователь не ставил себе задачей изучение собственно левого евразийства, сосредоточив свое внимание на социальной философии евразийства в его первоначальном варианте.

В следующем 2004 году молодой московский исследователь А.В.Самохин выпускает ряд статей, посвященных левому евразийству [17], а затем защищает кандидатскую диссертацию на тему «Евразийство как идейно-политическое течение России ХХ века» [18]. Его работы можно считать началом «прорыва» в изучении левого евразийства. Он высказывает ряд интересных, хотя, на наш взгляд, не бесспорных идей; так он считает, что раскол на правых и левых евразийцев произошел в 1928-1929 году, когда выходила газета «Евразия», ставшая предметом критики для Савицкого, Трубецкого, Алексеева и Ильина. Вместе с тем мнение Л.П. Карсавина вообще-то было иное, он утверждал, что правое евразийство – это евразийство 1921-1928 годов, то есть евразийство до возникновения кламарской группы, и расцвет его пришелся на 1923-1925 годы [19]. Заслуга А.В. Самохина состоит в фактическом «открытии темы», однако он все же сосредотачивает свое внимание на современном левом евразийстве.

В свете этого не покажется удивительным также тот факт, что труды классических левых евразийцев практически до сих пор не переизданы и неизвестны ни широкой образованной публике, ни широким кругам специалистов, для которых недоступны столичные и заграничные архивы. Совсем иная ситуация с трудами «правых евразийцев». В конце прошлого – начале нынешнего века увидели свет достаточно полные переиздания основных евразийских работ П.Н. Савицкого, Н.С. Трубецкого, Г.В. Вернадского, Я. Бромберга, как в виде отдельных книг, так и в виде коллективных сборников [20]. Левоевразийские же работы Карсавина, Святополк-Мирского, Эфрона, Лурье, Арапова разбросаны по раритетным эмигрантским изданиям почти столетней давности и можно, как говорится, по пальцам перечесть современные публикации «левых», где были бы отражены идеи левого евразийства [21] (хотя отдельные статьи Карсавина и Сувчинского докламарского периода, написанные в духе первоначального, правого евразийства введены в оборот исследователями)[22]. В итоге современный интеллектуал вынужден черпать сведения о классическом левом евразийстве из специальных работ о его лидерах [23], которые, как уже показывалось, как правило, написаны с антисоветских позиций и страдают большой предвзятостью.

Такое слабое знакомство с идеями левого евразийства приводит к некоторым казусам. Так, теоретик неоевразийства А.Г. Дугин объявляет КПРФ … партией левого евразийства [24]. И это при том, что КПРФ Г.А. Зюганова представляет традицию пускай и русского, но все же коммунизма (продолжая линию социалистического патриотизма и державного социализма, идущую от позднего Ленина и Сталина [25]), тогда как евразийство, пусть и левое – все же ответвление русской религиозной и консервативной мысли.

Естественно, одной данной работой мы не можем заполнить это «белое пятно». Но мы надеемся, что наша скромная работа послужит еще одним толчком для изучения этого оригинального и пока малоизвестного феномена русской мысли. Тем более, идеи классических левых евразийцев в наши дни чрезвычайно актуальны. Наступает пора объективного, свободного от идеологических аберраций изучения советской цивилизации, начало которому в наши дни было положено исследованиями А.А. Зиновьева, В.В. Кожинова, С.Г. Кара-Мурзы [26]. Ими было убедительно доказано, что пропагандистское самоопределение советской цивилизации, базировавшееся на вульгарном марксизме, не соответствовало ее сущности (так что инвективы современных либералов в адрес СССР, которые, как правило, повторяют штампы советской пропаганды, лишь изменяя оценку на противоположную, имеют нулевую познавательную ценность). А левые евразийцы осмысляли СССР исходя не из вульгарного марксизма, а из цивилизационного подхода, гегелевской диалектики, религиозно-философских идей Н.Ф. Федорова, что и до сих пор небесполезно для глубокого понимания общества, в котором мы еще недавно жили, да и общества, которое пришло ему на смену.

2. История классического левого евразийства

«Левое евразийство» возникло в 1927 году в рамках Евразийского Семинария в Кламаре под Парижем, которым руководил Л.П. Карсавин. Хотя, строго говоря, сам семинар возник раньше – осенью 1926 года, но, как отмечают Л.И. Новикова и И.Н. Сиземская «первая тема семинара была классически евразийской – «Россия и Европа»[27] и лишь к весеннему семестру семинара (то есть в начале 1927 года) в нем начинают звучать специфически левоевразийские темы, о чем говорят названия докладов этого периода «»Евразийство как пересмотр социализма» (Л.П. Карсавин), «Образование правящего слоя России» (К.Б. Родзевич) «К типологии правящего слоя в России» (П.П. Сувчинский) и др.[28] Впоследствии разработанные на Семинарии темы стали звучать со страниц парижской газеты «Евразия» (1928-1929 г.г., всего вышло 35 номеров), которую можно считать главным аутентично левоевразийским изданием. Лидеры левого евразийства активно участвовали и в альманахе «Версты» (вышло по одному номеру в 1926, 1927, 1928), но он не был строго евразийским, к сотрудничеству в нем привлекались и далекие от евразийства эмигрантские авторы – Шестов, Франк, и советские писатели – Бабель, Пастернак и др., хотя некоторые статьи Святополк-Мирского в «Верстах» прямо предвосхищают левоевразийский дискурс. Наконец, в Брюсселе с 1928 по 1934 г.г. выходил левоевразийский журнал «Евразиец», (французский исследователь М. Ларюэль называет его даже «брюссельской разновидностью «Евразии» [29]), но по теоретическому уровню он сильно уступал «Евразии», часто довольствуясь перепечатками из советской прессы [30].

Костяк левоевразийской группы составили представители парижской группы евразийцев: Л. Карсавин, П. Сувчинский, С. Эфрон, Д. Святополк-Мирский, К. Родзевич, В. Сеземан, А. Лурье, а также менее известные молодые евразийцы. К левым евразийцам были близки П. Арапов, П. Малевский-Малевич и К. Чхеидзе (впоследствие перешли на позиции правого евразийства), а также парижский национал-максималист («утвержденец») Ю. Ширинский-Шихматов и лидер эмигрантского национал-большевизма, живший в Харбине Н.В. Устрялов (который сам себя открыто назвал левым евразийцем) [31]. Но основными теоретиками левого крыла евразийства были талантливый религиозный философ Л.П. Карсавин, литературовед и публицист Д.П. Святополк-Мирский. Все они принадлежали к так называемым младшим евразийцам, то есть второму «призыву» евразийской группы, пришедшему в нее после 1925 года. Из «старших евразийцев», стоявших у истоков движения, к ним примкнул публицист и музыковед П.П. Сувчинский (участник первого евразийского сборника «Исход к Востоку» (София, 1921 год) и последующих евразийских изданий, близкий соратник других «отцов-основателей» – П.Н. Савицкого, Н.С. Трубецкого, член высшего органа евразийского движения – Совета Евразийства). Карсавину, Сувчинскому, Святополк-Мирскому принадлежат большинство программных статей «Евразии» (и, видимо, анонимные передовицы, многие из которых раскрывают специфику левоевразийской концепции). Надо заметить, что не все авторы «Евразии» были левыми евразийцами, до 7 номера там печатался такой «правый» как кн. Н.С. Трубецкой, публикации В. Ильина выполнены вполне в духе «правого», первоначального евразийства.

Левое евразийство сразу же прославилось своим откровенным просоветизмом и пробольшевизмом Так, уже в 1 номере газеты «Евразия» было опубликовано открытое письмо Марины Цветаевой Владимиру Маяковскому, в котором говорилось, что «сила – там» [32], то есть в Советской России. Общей мыслью передовиц и программных статей «Евразии» было признание СССР в качестве новой формы исторического бытия России (об этом свидетельствовал и сам девиз газеты: «кто хочет быть субъектом истории, тот должен быть с Россией»). Это совершенно противоречило общепринятому в эмиграции отношению к СССР как к коммунистическому эксперименту, который совершенно чужд России и который, по сути, прервал развитие российской цивилизации. (эмигранты даже не называли СССР Россией, а именовали его «Совдепия», прозрение наступило лишь в годы Отечественной войны, да и то нашлись эмигрантские круги, поддерживавшие Гитлера из ненависти к большевикам).

Наконец, левые евразийцы и сами не отрицали своей чуждости эмиграции и обращенности к Советской Родине. Еще в 1927 году Карсавин от имени всей левоевразийской группы написал открытое письмо большевистскому лидеру Пятакову, где выражалось желание обсудить с руководством большевиков пути развития «нашей общей Родины – СССР» и левоевразийскую идеологию [33]. Левые евразийцы не желали тогда по примеру сменовеховцев «растворяться в коммунизме» [34], а хотели сохранить свое идеологическое лицо. В левом евразийстве они видели «вторую советскую идеологию», во многом комплементарную марксизму и предназначенную для некоммунистических масс в СССР (случись это, лозунг: «блок коммунистов и беспартийных» превратился бы из фикции в реальность и быть православным консерватором в СССР вовсе не означало бы автоматически быть антисоветчиком…). Ответа от руководства СССР, естественно, не последовало. Затем в 1928 году Сувчинский вел тайные переговоры с Пятаковым, но тоже безрезультатно. Не вызвало никакой реакции в СССР и предложение Сувчинского превратить «Евразию» в настоящую советскую газету, пусть и выпускаемую за рубежом, в орган правокоммунистической, бухаринской оппозиции (кстати сказать, к этому предложению скептически отнеслись и соратники Сувчинского по левоевразийской группе, напр., Святополк-Мирский, осуждавший фракционеров в партии) [35].

Зато эмиграция разразилась площадной руганью. Показательны отзывы Е.Кусковой: «№№2 и 3 «Евразии» ужасны. Это даже не «искание идеи», а перелицованный коммунизм и перелицованный крайне нелепо» [36].

Сильно подорвали репутацию левого евразийства в глазах эмиграции открывшиеся в 30-х годах факты сотрудничества некоторых лидеров «левых» (прежде всего, С.Я. Эфрона) с советской разведкой (хотя это сотрудничество и было, как мы уже отмечали, идейным).

Однако левое евразийство было враждебно воспринято и «правыми» отцами-основателями евразийства. Первоначально они, правда, возлагали определенные надежды на «левых» в плане пропаганды евразийских идей в СССР (кламаркская группа в силу своего просоветизма была открыта для контактов с СССР). Но по мере того, как в «Евразии» крепла прокоммунистическая струя, «правые» решили твердо отмежеваться от «левых». В начале 1929 года Н.С. Трубецкой в знак протеста выходит из редколлегии «Евразии» и в том же 1929 году П.Н. Савицкий, В. Ильин и Н.Н. Алексеев выпускают брошюру «О газете «Евразия» (газета «Евразия» не есть евразийский орган)», где отказывают «левым» в самом имени евразийцев, блюдя теоретическую чистоту и пытаясь спасти «лицо евразийства» в глазах антисоветской эмиграции [37] (как потом оказалось, безрезультатно, благодаря «левым», эмиграция, не особо разбираясь в тонкостях евразийской теории, все евразийство стала воспринимать негативно).

В тогдашнем СССР идеи левого евразийства также, как нам известно, не получили никакого отклика, хотя, как мы видели, сами «левые» очень надеялись, что их верность платформе советского патриотизма обеспечит некоторый «либерализм» советских властей по отношению к левоевразийской идеологии. Литературовед В.В. Перхин сообщает, что Д.П. Святополк-Мирский в свой парижский период высказывался о возможном влияние на Сталина евразийской периодики (прежде всего «Евразии») [38]).

Увы, лояльные граждане СССР в 20-е – 30-е годы вполне были удовлетворены официальной идеологией марксизма-ленинизма, а небольшие группы «некоммунистических патриотов» тянулись к менее левым идеологиям (в наши дни, после открытия архивов ГПУ-НКВД, появились интересные сведения о немногочисленных группах интеллигенции в СССР, интересовавшихся идеями «правого евразийства» Н.С. Трубецкого, упомянем группу Андрея Дурново, сына известного филолога Н. Дурново, проходившего в начале 30-х по «делу славистов» [39]).

Таким образом, классическое левое евразийство попало в своеобразную историческую ловушку. Оно на том, современном ему этапе истории, оказалось невостребованным ни в эмиграции, ни в СССР. Это отчасти объясняет кратковременность его существования (другая причина – активная работа советской разведки с левыми евразийцами, в результате которой некоторые из лидеров левых – Святополк-Мирский, Сувчинский, Родзевич – вместо того, чтобы «обратить» большевиков в евразийство, сами стали «просто коммунистами»). Лидеры кламарцев очень быстро отошли от ими же сформулированных и выдвинутых мыслей: Л.П. Карсавин переехал в Литву и занялся «чистой наукой», С.Я. Эфрон и Д.П. Святополк-Мирский вернулись в СССР, дабы послужить Советской Родине, полностью перейдя на позиции коммунизма в его сталинистской версии (что, тем не менее, не уберегло их от трагической гибели во время Большого Террора), П.П. Сувчинский остался в Париже и вступил в троцкистскую организацию, а затем вообще отошел и от коммунизма, и от политики, С.Я. Эфрон и, видимо, К.Б. Родзевич из патриотических убеждений согласились работать на советскую разведку на Западе. И хотя во Франции, которая на рубеже 20-х – 30-х годов была центром левого евразийства, осталось немало последователей кламарской группы, лишившись своих лидеров, они оказались дезориентированными. Левое евразийство, правда, продолжало существовать в институциональном плане до конца 30-х и даже до второй половины 40-х годов (преемником кламарской группы стал парижский «Союз возвращения на Родину», впоследствие «Общество друзей Советского Союза», который много сделал для популяризации советской культуры за границей, для привлечения в СССР эмигрантов-«спецов», и кроме того, активно участвовал в антифашистской борьбе: в конце 30-х годов он занимался вербовкой русских добровольцев из числа просоветски настроенных эмигрантов для борьбы с франкистами в Испании [40], в 40-х годах на оккупированных нацистами территориях вел подпольную деятельность в рамках французского Сопротивления). Но как теоретическое явление классическое левое евразийство угасло с уходом из группы ее лидеров.

Однако сам по себе этот факт не означает низкой эвристической ценности идей левого евразийства. Мы знаем немало концепций, которые не получили признания сразу же в силу неблагоприятных исторических обстоятельств, но затем были по достоинству оценены.

3. Труды классических левых евразийцев

В отличие от правых евразийцев, левые не написали своего развернутого манифеста. Основные идеи их концепции разбросаны, прежде всего, по публикациям в газете «Евразия». Нам хотелось отметить следующие труды.

Л.П. Карсавин: «О смысле революции»[41], «Оценка и задание»[42], «Россия и социализм»[43], «Евразийство и монизм»[44], «К познанию революции»[45], «Н.Н. Алексеев, В.Н. Ильин П.Н. Савицкий о газете «Евразия» (отзыв на брошюру)»[46], «Идеализм и реализм в евразийстве»[47], «О политическом идеале»[48], «Философия и ВКП»[49] и др.
Д.П. Святополк-Мирский: «Наш марксизм»[50], «Национальности в СССР» [51], «Пролетариат и идея класса» [52], «Социальная природа русской власти» [53], «Три тезиса об идеократии» [54], «Заметки об эмигрантской литературе» [55] и др.
П.П. Сувчинский: «О революционном монизме» [56], «Революция и власть» [57], «Третье начало» [58], «Pax Eurasiana» [59], «О современном евразийстве»[60] и др.
Большой интерес представляют также передовицы газеты «Евразия» («Государство и класс» [61], «Евразийская индустриализация» [62], «К типологии новой культуры» [63], «Марксизм в русской революции» [64], «По ту сторону коммунизма» [65], «Россия и революция» [66]). Особо отметим программную передовицу «Путь евразийства» [67], которая, по сути, не что иное, как краткий манифест левоевразийской группы с анализом исторического пути евразийства и изложением основных идей левого евразийства.

4. Статус левого евразийства: направление или уклон?

Левое евразийство, как уже говорилось, было негативно, непримиримо принято вождями и теоретиками первоначального евразийства, которое мы, следуя определению Л.П. Карсавина, будем называть «правым евразийством», ввиду его отрицания социализма и амбивалентного признания СССР [68]. Лидеры «правых» – П.Н. Савицкий, Н.С. Трубецкой, Н.Н. Алексеев не просто критиковали «левых» за их те или иные теоретические положения, отнюдь, они отказывали «левым» в самом звании евразийцев. Левые не менее резко отвергли такое обвинение. «Евразия» опубликовала резкий и презрительный ответ на критику, объявленную ею «детской болезнью» евразийских концепций» [69]. По существу же левые евразийцы утверждали, что они вовсе не отвергают доктрину евразийства, они ее диалектически развивают. В анонимной передовице «Евразии» под названием «Путь евразийства» (написанной, по всей видимости, Л.П. Карсавиным) отмечалось: «Евразийство, как оно выразилось в первых номерах нашей газеты, иным может показаться существенно непохожим на первоначальное евразийство. Мы не боимся признать факта его развития и роста, так как развитие и рост – явления, необходимо связанные с жизнью. Но по существу дела, наше евразийство – то же евразийство, что в 1921 году издавало «Исход к Востоку» и нашу прямую преемственность с этим историческим сборником мы утверждаем самом решительным образом. Но преемственность – не прямая линия, а диалектика…» [70].

Как видим, уже в самом начале рассмотрения левого евразийства возникает проблема: можно ли говорить о левом евразийстве как об особом направлении или оно представляет собой некую «ересь» или уклон. Проблема эта носит не формальный, как может показаться на первый взгляд, а фундаментальный характер. Ведь если левое евразийство – одно из направлений в евразийстве, то его следует изучать в ходе исследований классического евразийства. Если же перед нами некий «левый уклон», тогда можно ограничиться замечанием, что это лишь «евразийство на словах», а на деле вполне чужеродное евразийству явление, представляющее интерес разве что ввиду своей исторической связи с евразийством.

Увы, большинство современных специалистов фактически некритически принимают точку зрения правых евразийцев – Савицкого, Трубецкого, Алексеева и Ильина и, как явствует их исследований, без всякого обсуждения принимают за аксиому, что левое евразийство – уклон и псевдоевразийство. Именно такое понимание скрывается за уже рассмотренными нами сентенциями о «левом уклоне» как «деле рук большевистских спецслужб». Однако вряд ли оно украшает их работы. Если для политического идеолога – лидера того или иного направления в рамках определенной политической парадигмы естественно клеймить представителей других направлений уклонистами и отступниками, то ученый-исследователь этой политической парадигмы вряд ли имеет право на такую долю субъективизма. Ведь настоящий ученый-исследователь понимает, что любая общественно-политическая теория и идеология полицентрична, это не одна, единая и безошибочно верная линия, а множество направлений, не согласных друг с другом в самых разных более или менее принципиальных вопросах, иначе говоря, множество интерпретаций трудов основоположников. Полагаем, только в пространстве религии можно говорить об ортодоксии и ересях, когда же речь идет об общественно-политических теориях, то надо сознавать, что они создаются людьми, а значит, могут претендовать лишь на ту или иную степень относительной истины.

Думаем, с классическим евразийством дело обстоит точно таким же образом: оно включает в себя не догматические и еретические направления, а различные интерпретации, ту или иную из которых мы вольны, конечно, считать больше или меньше соответствующей истине. На это можно возразить только, что существуют такие интерпретации, которые все же выводят за рамки общей, родовой парадигмы. Должен быть некий «идейный минимум», при признании которого мы остаемся на платформе той или иной доктрины, при отрицании же хоть одного из положений этого «минимума» мы эту платформу покидаем. Это «минимум» должен быть не слишком-то широким, дабы оставить поле для различных интерпретаций, в противоположном случае мы будем иметь ситуацию, когда, допустима, только одна из версий идеологии, которая считает себя аутентичной данной идеологией: здесь, понятно, невозможна нормальная рациональная дискуссия, ей на смену приходят псевдорелигиозные анафемствования. В то же время этот «минимум» не может быть и совсем уж узким, иначе, например, марксистом придется, скажем считать всякого, кто говорит о социальной справедливости, а евразийцем – всякого, кто, например, признает, что мы живем на континенте Евразия.

Какие же теоретические положения евразийства составляют его сущность, являются для него необходимыми, хотя и не обязательно достаточными, принадлежат только ему и отсутствуют в других учениях? П.Н. Савицкий отстаивал мнение, что это – весь свод литературы правого евразийства. Он писал: «во избежание недоразумений нужно подчеркнуть с полной определенностью: евразийцем является тот, кто признает положения «большой евразийской литературы, созданной от 1921 по 1928 год включительно» [71]. Именно на этом основании Савицкий и отказывал левому евразийству в принадлежности к евразийской идеологии, находя у него различия с корпусом «правой литературы», и, главным образом, со своими произведениями, прежде всего, в плоскости понимания революции, советской цивилизаций, социальной роли религии. Савицкий придавал этим различиям статус демаркационной линии между евразийством и не-евразийством.

Но нетрудно доказать, что такая позиция Савицкого и его единомышленников из числа «правых» весьма и весьма уязвима. Прежде всего, перед нами типичная логическая ошибка «предвосхищение основания»: вместо того, чтобы доказывать, что евразийством можно назвать лишь правое евразийство 1921-1928 годов, П.Н. Савицкий сразу же исходит из этого и всю свою критику «левых» строит на обнаружении их противоречий с линией «правых».

Но этого мало. В действительности, и сама «правая ортодоксия», как ее рекомендует Савицкий, не может претендовать на статус внутренне непротиворечивой, стройной системы. Сам П.Н. Савицкий в письме к П.Б. Струве от 3 августа 1921 года признавал идеологическую неоднородность даже первого евразийского сборника. В частности, он писал: «среди пяти наличных евразийцев (в сборнике «Исход к Востоку» участвовали Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий, Г.В. Флоровский, П.П. Сувчинский, под пятым, видимо, имеется в виду князь Ливен, первое время принадлежавший к кружку евразийцев, но ничего не писавший – Р.В.) представлено, по крайней мере, три существенно различных политических направления (от моего национал-большевизма до противобольшевизма Флоровского)» [72].

Итак, Савицкий сам заявляет, что уже при основании евразийства в его среде были внутренние направления, которые различались не по неким частным и второстепенным вопросам, а по существу. Мы знаем, что впоследствии этот внутренний разлад привел к отходу от евразийского движения Г.В. Флоровского, недовольного политизацией евразийства и его дрейфа к пускай амбивалентному, но признанию Советской власти. Отсюда видно, между прочим, что не так уж была неправа газета «Евразия», когда в ответе на брошюру Савицкого указывала, что нечто схожее говорил о самом Савицком Г.В. Флоровский перед выходом из евразийского движения. Флоровский ведь не отвергал евразийство как таковое, напротив, он считал, что евразийство поставило очень много важных проблем, прежде всего, культурологического свойства [73], Флоровского не удовлетворяло лишь то направление, которое приобрело евразийство к 1923 году. Кстати, ощущение параллелизма событий 1923 и 1928 года еще более усилится, если мы вспомним, что и в том, и в другом случае одним из главных камней преткновения стала пресловутая проблема «левого, просоветского уклона в евразийстве». Только если для Савицкого в 1928 году слишком левыми и просоветскими оказались Л.П. Карсавин и другие сотрудники «Евразии», то для Г.В. Флоровского в 1923 году таковым оказался … сам Савицкий.

Эта парадоксальная тема: «Савицкий как предшественник левого евразийства» – до сих пор не нашла своего исследователя (как и множество других тем, касающихся левого евразийства). А между тем, она могла бы без преувеличения говоря, перевернуть наши представления о П.Н. Савицком. Ведь трудно отрицать, что этот главный и непримиримый обвинитель «левого уклона» был, если позволительно так выразиться, «наиболее левым» среди «правых евразийцев». Савицкий не только называл себя национал-большевиком в цитировавшемся письме к Струве. В еще более известном письме к тому же адресату, которое в современной литературе получило даже название – «Еще о национал-большевизме» (от 5 ноября 1921 года) [74], Савицкий пишет: «Принадлежа к числу немногих в среде русской эмиграции единомышленников Н.В. Устрялова, я позволю себе изложить некоторые соображения, которые, может быть, помогут выяснить: из каких корней выросла эта идеология (национал-большевизм – Р.В.)» [75]. Надо ли напоминать, что Н.В. Устрялов одним из первых в среде «белых» пришел к выводу о необходимости признать большевиков как национальную власть, защищающую Россию от западной агрессии и сохраняющую ее территории и что, наконец, именно Устрялов прямо назвал себя в 1927 году «левым евразийцем». Впрочем, можно понять негодование Савицкого по поводу Карсавина и его единомышленников, которые оказались лишь чуть последовательнее самого Савицкого в развитии тех левых тенденций, которые присутствовали уже в статьях Савицкого в первом евразийском сборнике. Наиболее близкие версии идеологий как раз и бывают наиболее непримиримыми друг к другу, ведь при совпадении главных положений, частные вопросы, выходя на первый план, кажутся важными и принципиальными. Например, большевики относились к другому крылу своей же собственной, социал-демократической партии гораздо более враждебно, чем, допустим, к тем же монархистам и консерваторам.

Таким образом, правое евразийство 1921-1928 годов не может считаться образцом и мерилом, так сказать, «евразийстскости» уже в силу того, что в нем было множество противоположных направлений. Так, если признать ортодоксальной линию Г.В. Флоровского или даже линию Н.С. Трубецкого, то тогда кое в чем «за гранью евразийства» окажется … и самый главный евразиец П.Н. Савицкий.

Наконец, безусловно, некоторые идеи евразийской доктрины являются существенными, то есть составляют суть евразийства, его специфику, другие же идеи высказывались – хотя, быть может, не с той интонацией, не в той форме и не с такой аргументацией, иными, неевразийскими течениями мысли. Так, концепция культуры как симфонической личности, конечно же, характерна для любого направления русской философии всеединства и не составляет «спецификум» евразийства. В концепции признания Октябрьской Революции как национальной стихии, случайно «оседланной» большевиками, тоже ничего оригинально евразийского нет; схожие мнения высказывали и «скифы», и «сменовеховцы». Обратим, кстати, внимание, что это все те самые вопросы, которые разделили евразийцев на правых и левых, а оказывается-то, что они имеют к евразийству даже не самое прямое отношение. Специфику же евразийства, без сомнений, составляет понимание российской цивилизации как «Евразии», не Европы, не Азии, а особого культурного образования, впитавшего в себя и европейские и азиатские интенции и переплавившего их в особый многонародный цивилизационный тип. Это и будет необходимым «теоретическим минимумом» евразийства, без которого нет евразийства.

Итак, евразийской ортодоксии в точном смысле слова вообще быть не может, и уж тем более таковой не является все концепции евразийства 1921-1928 годов. Евразийством же следует называть не одно из направлений, а весь комплекс идей и интерпретаций, восходящих к общей базовой концепции, понимающей Россию не как Европу и не как Азию, а как особую славяно-туранскую органичную цивилизацию – Россию-Евразию со своим историческим путем, своим месторазвитием и своими законами, несводимыми к универсальным, общечеловеческим схемам. Именно такое понимание России как Евразии соединяет во всем другом разрозненные евразийские и неоевразийские направления и дает им это общее имя.

За рамками евразийства в этом широком полицентричном смысле слова оказываются лишь те направления, которые оставаясь на словах «евразийскими», на деле отказываются от этого понимания. Так, президент Киргизии А.Акаев в своих интервью не раз заявлял, что он – евразиец, но при этом, в отличии от классиков евразийства не является антизападником и приветствует сближение России, других стран СНГ и Запада. Очевидно, что перед нами псевдоевразийство, так как отсутствует главный признак, делающий евразийство евразийством, – понимание уникальности России-Евразии, несводимости ее к европейской цивилизации и вообще – отрицание за Европой статуса «общечеловечности». Точно также псевдоевразийцем является и российский политик А.В. Ниязов, создавший так называемую «Евразийскую партию», так как он наоборот, по сути, «растворяет» Россию в Азии.

Левые же евразийцы 20-х годов вовсе не отрицали самобытности России, наличия евразийского месторазвития, евразийской, отличной от западных схем, линии истории. Все их разногласия с Савицким и другими «правыми, как мы уже отмечали, сводились к нюансам в оценке Октябрьской Революции и соотношения православной философии и марксизма. Именно, к нюансам, ведь и правые евразийцы признавали отдельные положительные черты Революции и советского строительства, левые лишь еще больше акцентировали этот позитив. На основании этого «отлучать» их от евразийства – значит, отступать от здравого смысла и логики и впадать в псевдорелигиозные эмоции по борьбе за ортодоксию.

Напоследок заметим, что П.Н. Савицкий был вовсе не академическим исследователем евразийства, от которого можно было бы требовать бесстрастного и непредвзятого подхода, напротив, он был лидером одного из политических направлений евразийства, противоположного левому евразийству. Очевидно, на его позицию оказывали влияние и желание выдать точку зрения «своей партии» за единственно верную, и политическая конъюнктура тех лет. Нельзя не учитывать того, что просоветские интенции газеты «Евразия» вызвали просто бешеное озлобление в эмиграции и Савицкому, который, пожалуй, единственный из евразийцев посвятил всю свою жизнь «борьбе за евразийство» конечно же, хотелось, чтобы имя «евразийцев» было не запятнано этим скандалом.

Но как минимум странно, что сегодня, почти через 80 лет после событий тех лет, когда все политические страсти 20-х годов должны были, казалось бы, остыть, академические исследователи некритически воспроизводят обвинения Савицкого, Трубецкого, Алексеева и Ильина против левых евразийцев.

Рустем Вахитов

[1] См. работы А.В. Соболева, С.М. Половинкина, Н.Ю. Степанова, А.Г. Дугина, Л. Новиковой, И. Сиземской и др.
[2]- см. Н.Ю. Степанов «Попытки практической работы евразийцев в Европе, как политической организации в 1920-1930-х годах». Электронный вариант размещен на сайте «Гумилевика»
[3] -С.М. Половинкин Евразийство и русская эмиграция//Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык М., 1995, с. 761
[4] -С.С. Хоружий Красавин, евразийство и ВКП// Вопросы философии 1992, №2, с. 84
[5] – Анна Саакянц «Марина Цветаева. Жизнь и творчество», Часть 2 «Заграница 7. Последняя Франция (1937-июнь 1939) Сентябрь 37-го – июнь 39-го. Цит. По электронному варианту с сайта «Мир Марины Цветаевой. Культурное наследие Серебряного век»
[6] -А. Исаев Евразийство: идеология государственности// Общественные науки и современность 1994 №5
[7] – см. М. Ларюэль «Идеология русского евразийства или мысли о величии империи М., 2004, с. 38
[8] – показательна та оценка, которую дает А. Саакянц С. Эфрону в указанном сочинении (7 главка 2 части), где она упрекает его в … предательстве русской культуры, сохранявшееся в эмиграции, но якобы разрушенной в СССР, как будто советская культура в наивысших своих проявлениях (Есенин, Пастернак, Кузнецов, Рубцов, Шолохов, Фадеев и т.д.) не была прямым и органичным продолжением классической русской культуры
[9] – С.С. Хоружий Указ. соч. с. 83
[10] – там же
[11] – Н.С. Трубецкой Наследие Чингис-хана М., 1999, с. 276
[12] -П.Н. Савицкий Континент Евразия, М., 1997, с. 52
[13] – С.С. Хоружий Указ. соч. с. 83
[14] – В.Я. Пащенко Социальная философия евразийства М., 2003, с. 41
[15] – В.Я. Пащенко Социальная философия евразийства М., 2003, с. 40
[16] – В.Я. Пащенко Социальная философия евразийства М., 2003, с.с. 43-45
[17] – А.В. Самохин Исторический путь евразийства как идейно политического течения//Актуальные проблемы гуманитарных наук. Сб. научных статей Вып. 8. –М: Альфа, 2002; Он же Современное левое евразийство как идейно-политический наследник евразийства 20-х годов ХХ века// Актуальные проблемы гуманитарных наук. Сб. научных статей Вып. 10. –М: Альфа, 2004
[18] см. Самохин Александр Владимирович Евразийство как идейно политическое течение в России ХХ века Специальность 23.00.01 – теория политики, история и методология политической науки Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Москва, 2004
[19] Путь евразийства (передовая статья)//Мир России-Евразия. Антология М., 1995, с. 299
[20] – «Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн, М., 1993, «Пути Евразии», М., , «Исход к Востоку» М., Добросвет, 1997, П.Н. Савицкий «Континент Евразия», Аграф, М., 1997, Н.. Трубецкой «Наследие Чингис-хана», Аграф, М., 1999, Н.Н. Алексеев Русский народ и государство, Аграф, М., 2000, , Г.В. Вернадский Начертание русской истории Спб 2000, Я. Бромберг Евреи и Евразия М., Аграф 2002,
[21] – В 1992 году в журнале «Вопросы философии» (№2) были опубликованы статьи Л. Карсавина и А. Кожевникова (А.Кожева) под одним названием «Философия и ВКП», впервые опубликованные в «Евразии» (1929 №20) Тогда же 1992 году в сборнике «Отечественная философия: опыт проблемы, ориентиры исследования М. 1992 увидели свет две левоевразийские статьи Карсавина – «Оценка и задание» (впервые – «Евразия»Ю Париж, 1928 №3) и «От доктрины к идее (рукопись из архива П.Н. Савицкого (ИГАОР)) В 1995 году в издательстве «Высшая школа» вышла антология «Мир России-Евразия», где в части 2 «Раскол евразийства» опубликованы два материала из «Евразии» – статья Карсавина «Социализм и Россия» и анонимная передовица «Путь евразийства» (к ним присовокуплены критические отзывы о левом евразийстве – Трубецкого, Алексеева и Савицкого) В 1997 году вышла антология «Русский узел евразийства. Восток в русской мысли. Сборник трудов евразийцев» (составитель – Ключников), где перепубликованы некоторые критические опыты Святополк-Мирского из «Евразии» и «Верст».В 2002 г. в Санкт-Петербурге увидел свет сборник Д.П. Святопок-Мирский «Поэты и Россия Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи», где помещены примерно те же несколько рецензий из «Евразии» и «Верст», несущие отпечаток левоевразийских идей (отметим «Тютчев (к 125-летию со дня рождения, «Некрасов», «Зинаида Гиппиус», «Хлебников», «Э. Багрицкий «Юго-запад», «Заметки об эмигрантской литературе»). Также в 2000 году в журнале «Философские науки» (№2) была переиздана статья В.Я. Сеземана «Большевистская философия в Советской России» (впервые опубликована в журнале Der Russische Gedanke №2 за 1931 год (на немецком языке)). В.Я. Сеземан был близким другом Л.П. Карсавина, участником «Евразии» и впоследствие руководил евразийской группой в Литве. Его указанная статья близка к левоевразийской оценке советской философии (см. для сравнения Л.П. Карсавин «Философия и ВКП»). В 1991 году в журнале «Новый мир» (№1) была переиздана статья Л.П. Карсавина «Государство и кризис демократии» (впервые издана в литовском журнале «Очаг» 1934 год №5,6 на лит. языке). Она написана после выхода Карсавина из левоевразийской группы, но несет на себе печать левого евразийства (в частности, в оценке учения Маркса)
[22] – Основы евразийства М., 2002 (здесь помещены статьи Карсавина «Основы политики» (1927) и Сувчинского «Сила слабых» (1921), Л.П. Карсавин «Религиозно-философские сочинения» М., 1992 в 2-х томах, как явствует из названия и послесловия составителя не претендовали на полноту и сборник не содержит политической публицистики Карсавина «парижского периода», сборник Русский узел евразийства. Восток в русской мысли. Сборник трудов евразийцев» М., 1997 содержит статью Сувчинского «К преодолению революции» (1923)
[23] – укажем на работы С.С. Хоружий «Карсавин, евразийство и ВКП»//Вопросы философии 1992 №2,, О.А. Казина «Д.П. Святополк-Мирский и евразийское движение»// Начала 1992 №4, В.В. Перхин «Русская поэзия в оценке Д.П. Святополк-Мирского» // Д.П. Святополк-Мирский Поэты и Россия. Статьи. Рецензии. Портреты. Екрологи Спб, 2002 (с.с. 10-13 посвящены евразийскому периоду его творчества)», Анна Саакянц «Марина Цветаева. Жизнь и творчество», М., 1999, где есть множество отступлений о С.Я. Эфроне, особенно интересны Часть 2 «Заграница 5. Оползающая глыба (окончание) (1928-1929 годы) о газете «Евразия» и 7. «Последняя Франция 1937 – июнь 1939) Сентябрь 37-го – июнь 39-го» об отношениях С.Я. Эфрона и ГПУ.
[24] – А.Г. Дугин КПРФ и евразийство/Основы евразийства М., 2002
[25] – см. об этом, напр., в статье Г.А. Зюганова «Строитель державы»//»Правда», 10-15 декабря 2004 года №140 (28754)
[26] – см. А.А. Зиновьев Коммунизм как реальность, В.В. Кожинов Россия: век 20, в 2 книгах, С.Г. Кара-Мурза Советская цивилизация, в 2 томах
[27] – Л.И. Новикова, И.Н. Сиземская «Евразийский искус»/Мир России-Евразия. Антология М., 1995, с. 8
[28] – там же
[29] – М.Ларюэль Идеология русского евразийства или мысли о величии империи М., 2004, с. 37
[30] – там же
[31] – И.А. Исаев Евразийство: идеология государственности//Общественные науки и современность 1994, №5, с. 43; о саморекоменндации Н.В. Устрялова как левого евразийца см.
[32] – Анна Саакянц «Марина Цветаева. Жизнь и творчество», Часть 2 «Заграница 5. Оползающая глыба (окончание) (1928-1929 годы). Цит. По электронному варианту с сайта «Мир Марины Цветаевой. Культурное наследие Серебряного век». )
[33] – С.С. Хоружий Карсавин, евразийство и ВКП
[34] – впоследствие некоторые из них, увы, пошли именно по этому пути
[35] – см. об этом протоколы допросов Д.П. Святополк-Мирского в НКВД, опубликованные в книге Д.П. Святополк-Мирский «Поэты и Россия: статьи, рецензии, некрологи, портреты», Спб, 2002, с.с. 287-290
[36] – цит. По О.А. Казина Д.П. Святополк-Мирский и евразийское движение//Начала №4, 1992, с. 85
[37] см. напр. П. Савицкий «Газета «Евразия» не есть евразийский орган//Мир России-Евразия М., 1995
[38] В.В. Перхин Русская поэзия в оценке Д.П. Святополк-Мирского//Д.П. Святополк-Мирский Поэты и Россия. Статьи. Рецензии. Портреты. Некрологи, Спб, 2002, с. 11
[39] – Ф. Ашнин В. Алпатов Евразийство в зеркале ОГПУ-НКВД-КГБ,, Вестник Евразии №2, 1996
[40] – см. об этом А. Саакянц Указ. соч. Часть 2 Заграница 7. Последняя Франция «1937 – июнь 1939) Сентябрь 37-го – июнь 39-го
[41] – 1928 №1
[42] – 1928, №3
[43] – 1928, №6, №8
[44] – 1929 №10
[45] – 1929, №11
[46] – 1929 №11
[47] – 1929, №16
[48] – 1929, №13
[49] – 1929, №20
[50] – 1929 №11
[51] – 1929 №22-23, 25-35
[52] – 1929 №9
[53] – 1929, №16, 18, 19
[54] – 1929 №12
[55] – 1928 №5
[56] – 1928 №5
[57] – 1929 №8
[58] – 1929 №9
[59] – 1929 №10
[60] – 1929 №11
[61] -1928, №5
[62] -1929, №26-28
[63] -1929, №31-32
[64] – 1929 №9
[65] -1928 №3
[66] – 1929 №33-34
[67] 1929, №8
[68] – см. Путь евразийства (передовая статья)// Мир Россия-Евразия М., 1995, с. 299
[69] – М. Ларюэль Идеология русского евразийства или мысли о величии империи М., 2004, с. 39
[70] – см. Путь евразийства (передовая статья)// Мир Россия-Евразия М., 1995, с. 298
[71] – там же
[72] – цит. по А.В. Соболев Своя своих не познанша. Евразийство: Л.П. Карсавин и другие (конспект исследования)//Начала №4 1992, с. 51
[73] – см. об этом в его «Евразийском соблазне»
[74] – переопубликоваано А.Г. Дугиным в сборнике «Континент Евразия», М., 1997
[75] – «Континент Евразия», М., 1997, с. 272
.

Tags: , ,

Leave a Reply